– А вы бы что им предложили? – с неподдельным
интересом спросил Сабинин.
Амазонка подняла брови:
– Но это же ясно. Не воевать со стеклами и эполетами, а
стрелять и закладывать бомбы. Если бы эти глупые бабы вместо подобных клоунских
номеров пристрелили бы парочку тех самых министров и подложили бомбу в собор
Святого Павла или на вокзал Черинг-Кросс, отношение к ним моментально бы
сделалось иным. Совершенно иным. И к их требованиям относились бы иначе… Вы не
согласны?
У Сабинина на этот счет было свое мнение. Он мог бы сейчас
напомнить, что фении, ирландские террористы, который уж год как стреляют и
закладывают бомбы, но эти их занятия ни в коей степени не подвигли британцев
начать дипломатический диалог либо предоставить наконец Ирландии независимость.
Фениев попросту ловят по всей империи, сажают в тюрьму, отправляют на каторгу,
вешают…
Он промолчал, конечно, – такие мысли в обществе
Амазонки следовало держать при себе. Из гжечности, господа, из самой обычной
гжеч-ности…
– По-моему, вам в этой истории больше всех жалко
лошадь, – сказала Амазонка. – Этого самого Кандагара…
– Угадали, фрейлейн Гесслер, – кивнул
Сабинин. – Я как-никак долго был кавалеристом…
– А если бы вам пришлось не стрелять в того жандарма, а
бросать бомбу? – прищурилась она. – Когда он был бы верхом?
– Тогда… Ну что ж, тогда пришлось бы как-то себя
пересиливать, я думаю…
– Отрадно слышать… Хотя на вашем мужественном лице все
же отразилось некое борение чувств… – произнесла она и рассмеялась,
показав белоснежные ровные зубки. – Не дуйтесь, Николай, право. Я – крайне
злоязыкая особа, наши ко мне давно уже притерпелись, а вот на свежего человека
могу и произвести черт-те какое впечатление… Я вас не шокирую?
– По-моему, вам очень бы хотелось услышать
утвердительный ответ? Увы… Боюсь, меня теперь мало что шокирует.
– А это неплохо, Николай, это совсем неплохо… Каковы у
вас планы на сегодняшний день?
– Планы? – пожал он плечами. – Да никаких.
Меня просили встретить вас, привезти в отель, а вот насчет дальнейшего речи не
было. Если так необходимо для дела, можете мною располагать, выражаясь
по-военному.
– Кудеяр не говорил вам, что дело у меня – к вам?
– Нет, – сказал Сабинин чуть удивленно, как и
следовало. – Ко м н е?
– Вообразите себе. Подполье – довольно тесный мирок,
мой дорогой товарищ Николай… Некоторые предстоящие акции, вполне возможно, нам
придется ставить совместно. Об этом и следует поговорить.
– Но, мне кажется, такие вещи с Кудеяром следует
обговаривать. Он ведь согласно неписаной субординации начальствует…
– Всему свое время, – сказала Надежда, не сводя с
него очаровательных карих глаз. – Вы ведь в некоторых смыслах вполне самостоятельны
и не давали подписанных кровью обетов. Выходит, есть вещи, которые вполне можно
обсудить и с вами, а уж потом собирать… начальствующих. Короче говоря, если
дама вам предложит провести вечер в ее обществе, вы не станете, надеюсь,
отказываться?
– Почту за честь, – церемонно склонил он голову.
– Ну, вот наконец-то в вас промелькнуло нечто
человеческое, а я уж было подумала, что здешней цирковой дрессировкой вас
начали превращать в механическую куклу…
– Ну, такое вряд ли кому удастся, – строптиво сказал
Сабинин.
– Даже мне? – посмотрела она лукаво, не по-женски
вызывающе.
– А вам нужны механические куклы?
– Да нет, конечно, что вы! Но не забывайте, что желание
властвовать – извечное побуждение красивых женщин…
– Ах, вот как? – усмехнулся Сабинин, окидывая ее
довольно-таки откровенным взглядом. – Увы, это побуждение всегда
сталкивается с известным мужским – опять-таки властвовать и, что характерно,
как раз над красивой женщиной…
Она ничуть не смутилась под его недвусмысленным взглядом:
– Да что вы говорите? Вы чрезвычайно опасный субъект,
право, в вашем присутствии меня поневоле охватывает девичий трепет.
Возница откровенно фыркнул.
– Господи ты боже мой, – произнес Сабинин
растроганно. – Ну, неужели сбываются юношеские грезы? – Он склонился
к ее ушку и трагическим шепотом записного злодея из мелодрамы сообщил: –
Моей мечтой было вселять трепет в девичьи сердца…
Амазонка ответила смеющимся взглядом:
– Положительно, мы с вами подружимся, Николай…
– Мне бы очень этого хотелось, – сказал он
серьезно.
…Респектабельность частного сыскного бюро «Аргус», весьма
специфически окормлявшего обитателей Лёвенбурга, подчеркивалась, в числе
прочего, еще и должного вида дамой в приемной: не кудрявая девица в
легкомысленной блузочке (какие в последние годы были в большой моде), а
почтенных лет мегера с обликом четвертой макбетовской ведьмы, способная, с
первого взгляда ясно, хранить секреты почище металлического сейфа с
патентованными брамовскими запорами.
– Прошу доложить, – сказал Сабинин, подавая ей
всего сутки назад полученную от гравера визитную карточку. – Князь
Константин Трайков, по неотложной надобности.
Карточка вполне соответствовала ненадолго надетой личине – с
фантазийной короной вверху, способной привести в ярость издателей Готского
альманаха…
[20]
Корона, имя и титул отпечатаны жирной, густой
позолотой, исходящий от карточки приторный аромат дурной вульгарности
распространился по приемной вплоть до отдаленных ее уголков.
Мегера вернулась почти сразу же, кивнула довольно вежливо:
– Вас просят.
Кабинет оказался небольшим, едва ли не меньше приемной. На
стене, как и полагалось, висел портрет короля и императора, выглядевшего браво
и молодо, насколько это возможно. Наискосок от него, рядом с окном, красовалась
эмблема почтенного заведения, изображенная масляными красками на холсте и
заключенная в тоненькую золоченую рамку: окруженное сиянием всевидящее око.
Хозяин, восседавший за столом в расстегнутом по причине
тучности жилете, на первый взгляд выглядел добрым недотепистым дядюшкой из
французского водевиля. Вот только глазки у него, как ни старался, оставались
пронзительными, колючими – ну что же, noblesse oblige,
[21]
наверняка полицейский чиновничек на пенсии…
Сабинин остановился перед столом, умышленно давая
возможность рассмотреть себя во всей красе: жилет чересчур пестрый для
подлинного джентльмена, камень в галстучной булавке чересчур велик для
настоящего алмаза, трость с рукоятью в виде фривольно выгнувшейся обнаженной
женщины тоже им пишет о дурном вкусе. Да вдобавок лоснящаяся от золота визитка…
