Он, не колеблясь, вошел в первый подъезд. Первым делом
направился к списку жильцов, еще издали заметив, что там зияет пустотой одно из
гнезд. Семь ячеек заполнены, а вот напротив восьмого номера – пустое место,
обнажающее картонную подложку застекленной витринки…
Взбежал на четвертый этаж. Ну, конечно, не столь уж и трудно
догадаться, осмотревшись здесь, что восьмая квартира в первом подъезде
примыкает к пятнадцатой, расположенной во втором. Поскольку он ни на миг не
допускал мысли, что майор с компанией – духи или индийские факиры (лишь эти две
категории, если верить знатокам предмета, обладают способностью проходить
сквозь стены), объяснение подворачивалось скорое и насквозь материалистическое:
меж обеими квартирами есть какое-то сообщение, что и позволило троице выкинуть
на его глазах незатейливый фокус…
Так и подмывало повернуть начищенную медную ручку звонка,
позвонить в восьмую квартиру… но что потом? Приподнять шляпу и вежливо
осведомиться: «Простите, а не имеет ли ваша квартира сообщения с той, что
расположена за стеной, в соседнем подъезде?» Глупость какая… Справиться о
каком-нибудь с ходу выдуманном субъекте? Опасно. Что если тот, кто выйдет на
звонок – если в восьмой квартире есть сейчас кто-то, – знает Сабинина в
лицо? У него не так уж и мало знакомых здесь, а также есть нешуточные подозрении,
что кое-кто из тех, кому он известен, ему самому как раз незнакомы…
Нет, не стоит рисковать. Он и так узнал кое-что весьма
интересное, хотя непонятно, как это увязать с прежними открытиями…
Бедные обитатели дома. Можно представить, какая паника
поднялась бы, узнай они о содержимом саквояжа, оставленного в пятнадцатой
квартире… или в восьмой?
Он открыл входную дверь.
– А я вам говорю, что шутки кончились! Будете и дальше
тут отираться – вызову полицию!
– Неужели вас не интересует…
– Да плевал я на вашу десятку! Что глаза выпучили? У
нас тут респектабельный дом, а я своим местом дорожу! Не стоит ваша вшивая
десятка того, чтоб мне из-за вас терять место! И вообще, некогда мне тут с вами
язык чесать! Идите себе!
Один из споривших был Сабинину незнаком – краснорожий усатый
мужчина в жилете без пиджака, а вот второго он знал. Карл Вадецкий собственной
персоной, любитель весьма опасных сенсаций, истово стремящийся на них прилично
заработать…
– Господа, господа, – примирительно сказал
Сабинин, разделяя шумевших своей тростью, как барьером. – Посовеститесь,
право, вы привлекаете внимание…
– А чего мне совеститься? – фыркнул
краснорожий. – Я, майн герр, при исполнении обязанностей, как старший
дворник. Это пусть он совестится, не желает убраться, пока честью просят, можно
и патрулю посвистеть…
– Постараюсь вам помочь, – сказал Сабинин веско,
украдкой подмигивая Вадецкому и движением глаз призывая следовать за
собой. – У меня больше опыта в обращении с такими вот господами… Пойдемте,
майн герр, – крепко взял он под руку растерявшегося журналиста. – Не
стоит конфликтовать с господином старшим дворником, он как-никак пребывает при
исполнении своих обязанностей, а порядок должен быть во всем… Ну, пойдемте,
пойдемте… – повлек он Вадецкого в сторону ворот.
– Благодарю, майн герр, – пробурчал за спиной
дворник. – Ежели вы доктор, точно вам говорю – запереть бы вот этого не
грех. Чтоб не шлялся. Точно, в следующий раз полицию крикну без церемоний…
– Ну что вы тут смущаете добропорядочных
бюргеров? – весело спросил Сабинин на улице. – Сдается мне, я вас
только что вырвал из цепких лап закона, он и в самом деле собирался вот-вот
полицию свистнуть…
– Спасибо, – хмуро бросил Вадецкий. – Вы-то
как оказались здесь?
– Хочу снять квартиру, – бухнул Сабинин первое,
что пришло на ум (в принципе вполне убедительное объяснение). – Мне
сказали, здесь имеются свободные…
– Выбрали местечко… – поморщился журналист. –
Ну, если не боитесь привидений, вам и карты в руки… Да, а что там с нашим
делом?
– Все делается не настолько быстро, особенно когда речь
идет о столь серьезных тайнах, – сказал Сабинин. – Не всякий издатель
и книгопродавец возьмется, тут нужно время… А что вы имели в виду, говоря о
привидениях?
Следовало ковать железо, пока горячо, пока журналист не
остыл от недавнего скандала и плохо сдерживал эмоции.
– Ничего особенного, – не раздумывая, ответил
Вадецкий. – Сам я в привидения не особенно верю, как-то не доводилось
сталкиваться, но иные считают, что они есть, а уж духи убиенных непременно
бродят поблизости от locus delicti…
[33]
– Вы меня интригуете, – сказал Сабинин. – Еще
во время нашего первого знакомства я подметил за вами этот недюжинный талант.
Что тут стряслось? Некое ужасающее злодеяние?
– Это как посмотреть, – пожал плечами
Вадецкий. – Неделю назад жильца из восьмой квартиры убили самым загадочным
образом. Всадили три пули в подъезде, не взяли ни бумажника, ни золотых часов,
ни алмазной булавки из галстука, все ценности, словом, остались при нем…
– Может, кто-то попросту помешал грабителям?
– Не похоже. У меня есть, как вы помните, кое-какие
знакомства в полиции… Судя по всему, от момента убийства до того, как к трупу
подошел вызванный встревоженными соседями дворник, прошло не менее четверти
часа. Вполне достаточно, чтобы успеть oбoбрать. Уж если убийца оказался
достаточно хладнокровным, чтобы произвести три выстрела в упор, что ему
помешало бы забрать ценные вещи, прежде чем скрыться?
– Кто его знает… – задумчиво сказал
Сабинин. – В конце-то концов, вовсе не обязательно пускать три пули в
человека, которого хочешь примитивно ограбить, таких извращенцев в наше время
мало встречается… Грабят обычно без убийства… Может, этот ваш жилец из восьмой
был каким-нибудь там карбонарием. Уж вам, специализирующемуся на революционерах
и прочих в прямом смысле слова убийственных секретах, это должно быть прекрасно
известно: из-за чего порою в людей всаживают пули в собственном подъезде…
– Ах, спасибо, – шутовски раскланялся
Вадецкий. – Без вас, Трайков, я ни за что бы не догадался… Увы, вы попали
пальцем в небо. Я со многими говорил… Доктора Крофта знало столько людей…
Трудно вообразить субъекта, более далекого от каких бы то ни было революционных
дел. Скопидом и благонамереннейший филистер, старый холостяк, таковым
оставшийся по причине патологической жадности, упрямый, как целое стадо ослов…
Романтическую подоплеку вроде ревнивого мужа опять-таки отметаем с порога. Дама
сердца у покойного была одна-единственная – банковская книжка… Вопиюще
скучный, вопиюще приземленный был субъект, поверьте. Упрямец, склочник… Мне
рассказали, что незадолго до его смерти жильцы из соседней квартиры – они
недавно въехали, переделывали что-то – надоели Крофту постоянным стуком… так
вот он, хотя дело происходило средь бела дня, когда никому не возбраняется
производить в квартире разные шумные работы, встал на дыбы. Не дворнику пошел
жаловаться, не полицейского в конце концов позвал, а написал длиннейшую кляузу
в ратушу… Представляете себе?
