Как-то же они переходили из одной квартиры в другую! Неужели
– старательно отодвигая с той стороны этот образчик мебельного искусства
минувших веков, тужась и чертыхаясь? Нет, тот, кто устраивал потайное сообщение
меж квартирами, коли уж имел на это время, непременно позаботился бы о
максимальном удобстве для всякого, кто вздумает ходом воспользоваться…
Простучать бы стену, изучить бы ее сверху донизу… Но нельзя,
увы. Подобные манипуляции мгновенно насторожат Надю. Или она ни о чем не
ведает? Но почему столь многозначительны совпадения? Надя – Лобришон –
итальянец – белобрысый – эти две квартиры – взрывчатые вещества…
Вот именно, взрывчатые вещества и опытный бомбист из Милана…
Вернувшись в спальню, стараясь не разбудить сладко
посапывавшую Надю, он взял со столика у постели бутылку тминной настойки,
соседствовавшую с шампанским, и, пренебрегая приличиями, сделал добрый глоток
прямо из горлышка словно люмпен-пролетариат у монопольки. Впрочем, в Маньчжурии
именно так пивать и приходилось ради экономии времени…
Сунув ноги в новехонькие ночные туфли, поплотнее запахнув
халат, вышел на балкон, встал у перил, жадно затягиваясь очередной папиросой.
Совсем потемнело, вдоль улицы князя Меттерниха уже зажглись яркие электрические
фонари, освещая величественно повисшие в безветренном воздухе черно-желтые
штандарты, длинные гирлянды из гофрированной бумаги, раскрашенной в те же
верноподданнические цвета, императорские вензеля и прочую, заблаговременно
вывешенную парадную мишуру.
Ему было зябко отнюдь не от ночной прохлады – от своих догадок…
Не далее как вчера от нечего делать листал изданную здесь на
немецком книжечку американских юмористических рассказов некоего О. Хэнри и
сейчас вспомнил примечательную фразу оттуда – «в жизни есть некоторые вещи,
которые непременно должны существовать вместе».
О. Хэнри, правда, имел в виду грудинку и яйца, ирландцев и
беспорядки, что-то там еще, столь же малозначительное…
А как насчет монархов и бомбистов?
Приходится признать, что и эти вещи с некоторых пор
находятся в неразрывной связи, – печальные новшества даже не нынешнего, а
прошедшего столетия… впрочем, ради исторической точности следует упомянуть еще
и бомбы, которыми пытались поднять на воздух Наполеона, а это – конец века
восемнадцатого. Ну, не суть важно…
Монархи и бомбисты. Монархи и террористы. Особенно если
вспомнить, что и Габсбургов это не обошло, что супруга нынешнего императора, на
чьи портреты в молодости невозможно смотреть без замирания сердца, девять лет
назад была убита итальянским анархистом. Если вспомнить, что в империи
Франца-Иосифа хватает своих революционеров, за которыми весьма даже усердно
охотится тайная полиция, итальянские иррединтисты из Триеста,
[38]
чешские анархисты, радикалы словенские, сербские, боснийские, герцеговинские,
черногорские…
Кажется даже, что волосы на голове зашевелились от жуткого
предчувствия…
Эта картина встала перед его глазами в цветах и красках:
внизу, по этой самой брусчатке, мимо этого самого модного магазина на
противоположной стороне улицы двигается окруженный свитой экипаж монарха,
пеструю толпу надежно удерживает за незримой чертой многочисленная полиция, и
вдруг совершенно неожиданно из окна на четвертом этаже летят вниз метательные
снаряды, способные превратить улицу в преддверие ада…
Разыгравшаяся фантазия? Бред горячечного воображения? Но
чересчур уж многозначительны совпадения. Чересчур страшны в своей знакомой
незамысловатости. Где-то здесь, скорее всего за стеной, в пятнадцатой квартире,
пребывает саквояж с бомбами…
И ведь у них есть все шансы. Быть может, для того и придуман
трюк с потайной дверью, соединяющей две квартиры. Главное – не бросить бомбу в
кого-то, облеченного властью, в коронованную особу, а благополучно уйти потом,
пользуясь растерянностью и паникой первых после покушения минут. Если среди
террористов нет фанатиков, заранее собравшихся остаться на месте покушения и
гордо взойти на эшафот, – задумка с двумя квартирами великолепна. Из одной
бросают бомбы – а из другой скрываются через соседний подъезд.
А можно даже и не скрываться, преспокойно остаться во второй
квартире. Если никаких улик преступления там нет. Кто догадается, кому придет в
голову, что меж двумя квартирами есть тайное сообщение? Лишь тщательный обыск
способен обнаружить потайную дверь… но кому придет в голову?
– Боже ты мой… – прошептал он, замерев с папиросой
у губ.
Неужели самым последним идиотом в этой истории выглядит он?
И не только идиотом…
Черт его знает, как там обстоит дело с юной супружеской
четой Беннеке, свежеиспеченным архитектором и его женушкой. Важнее другое…
Что касается этой квартиры, восьмой, вся ответственность за
нее лежит на господине из Болгарии Константине Трайкове.
Есть, конечно, его загадочный «дядюшка» (тот самый надежный
знакомый, о котором упоминала Надя, тот, что вел все предварительные переговоры
с Колодзеем), но «дядюшка», вполне может оказаться, Лобришон, в любую секунду
способен раствориться в воздухе подобно привидению. То есть мсье с орденом
исчезнет, а останется респектабельный британский майор, крайне возмущенный тем,
что его осмелились спутать с неким адвокатишкой из Льежа. Сбрить усы, надеть
другую одежду, перекрасить волосы – любой свидетель в растерянности примется
чесать затылок: вроде бы он, а вроде бы и не он, темное это дело…
И потом, «дядюшка» не замешан ни в каких действиях. Это
господин из Болгарии снял квартиру, подписал все необходимые документы,
представился по всей форме старшему дворнику, словом, официально вступил во
временное владение квартирой. Именно он в этой квартире в данный момент и
находится, зато молодая супруга болгарского господина не обязана была
предъявлять кому бы то ни было свои документы, что ее опять-таки уводит со
сцены то ли в зрительный зал, то ли и вовсе за кулисы. И если дойдет до
полицейского следствия… «Да, я какое-то время выдавала себя за супругу этого
господина, да, я какое-то время жила в квартире, да, мы спали в одной постели…
но ведь и первое, и второе, и третье не является нарушением законов Австро-Венгрии,
господин комиссар?» И комиссар будет вынужден с ней согласиться. Потому что она
всецело права. Никого из той компании нет на открытой всем взорам сцене, кроме
господина из Болгарии, господина из Болгарии, господина из Болгарии…
Идиота из Болгарии! Козла отпущения из Болгарии!
А почему бы и нет? Уж если допустить, что он оказался прав и
послезавтра из окна какой-то из квартир в кортеж императора полетят бомбы,
почему бы не сделать следующий шаг и согласиться, что «пан Константин» выбран
на роль козла отпущения?
Скрыться бесследно через потайной ход, оставив в
растерянности полицию, – мудрое решение. Но еще выигрышнее было бы кинуть
полиции кость – крайне подозрительного иностранца, живущего здесь по
поддельному паспорту. Погоню и следствие это непременно развернет на сто
восемьдесят градусов, полностью отведя подозрения от теплой компании, состоящей
из фрейлейн Гесслер, седого господина с орденом, итальянского гостя,
белобрысого молодого человека и бог ведает кого еще…
