Он даже в Маньчжурии молился исключительно по обязанности,
на общих богослужениях – но вот поди ж ты, припекло…
…И он пронзительно, жарко поверил, что Господь существует,
когда минут через двадцать увидел в «цейсовских» окулярах плывущий навстречу
паровой катер – большой, остроносый, черный, с бело-красной каймой по краю
борта, с выведенным старославянской вязью названием «Морж» на носу и
андреевским флагом за кормой. На нем не видно было вооружения – Бестужев,
человек в морском деле совершенно несведущий, понятия не имел, как именуются
такие вот корабли (посыльное судно, кажется?), но это и была долгожданная цель,
лучше не придумаешь…
Оглядевшись – никого! – он вытянул из кармана руку с
револьвером, прицелился и нажал на спуск.
Первая пуля зарылась в волны, взбив крохотный, тут же
исчезнувший фонтанчик. Вторая пошла получше – шлепнула в черный борт над водой,
оставив явственную отметину: белую, неровную. Два, три, четыре, пять! Бестужев
давил на спуск, как автомат, безжалостно дырявя борт проплывавшего саженях
[55]
в пятидесяти от «Грейтона» катера, и с ликованием в душе
видел, как штурвальный матрос, раздирая рот в крике, вопит что-то неразличимое,
но, очень похоже, матерное, как из застекленной надстройки на палубу выскочил
молодой офицер и, махая кулаком, тоже кричит что-то безусловно не имевшее
отношения к изящной словесности. Ухмыляясь, Бестужев выпустил два оставшихся
заряда, быстренько бросил револьвер в карман. И вовремя – хотя выстрелы и
звучали глухо, за шумом машины, но все же привлекли внимание вахтенного на
носу, он выскочил из-за надстроек, огляделся, но увидел уже совершенно мирную
картину: стоявшего у борта пассажира, который безмятежно раскуривал папиросу,
прикрывая спичку от ветра согнутыми ладонями обеих рук. Матрос постоял немного,
вертя головой, потом плюнул и вернулся на нос – видимо, решил, что ему
почудилось.
«Грейтон» и катер уже давно разошлись в противоположные
стороны, для невооруженного глаза катер выглядел теперь черным пятнышком…
Бестужев ухмылялся во весь рот. Он представления не имел о
морских уставах, но вряд ли они в данном вопросе столь уж отличаются от
сухопутных. Едва прибыв к месту назначения, молодой офицер подаст рапорт, где
подробно изложит, как был в открытом море обстрелян револьверным огнем с
корабля под британским флагом. Обстреливать таким вот манером военное судно в территориальных
водах – никакая не шутка. Такой инцидент наверняка требует незамедлительного
расследования и примерного наказания виновных. Если даже моряки не запомнили
сгоряча названия, в рапорте упомянут о пятне белой краски на борту.
И заработают телеграфные линии на берегу. И, хочется верить,
где-то сидит сейчас у аппарата человек, способный мгновенно связать воедино
некоторые факты. Должен быть такой человек, иначе все полетит прахом…
Департамент полиции уже осведомлен о плавании «Грейтона»… лишь бы нашелся
дельный сотрудник, лишь бы известие попало к нему вовремя!
– Закурить не найдется?
Бестужев обернулся на заданный по-русски вопрос. Какое-то
время пытливо смотрел на молодого, незнакомого парня, типичнейшего русака.
Подумав о конспирации, развел руки, с видом полнейшего недоумения мгновенно
построил в уме фразу на несуществующем, но напоминавшем английский наречии:
– Андестенд майне фьючелл, сквайр, Темза, сэр, бит
холл, каупррхаундин!
– Ну, ты, немтырь! – дружелюбно оскалился
соотечественник. – Курить, папирос, понимать?
При этом он делал столь красноречивые жесты, указывая на
папироску Бестужева, прижимая ко рту два пальца и пыхая воображаемым дымком,
что следовало притвориться, будто все же сообразил, в чем тут дело…
Бестужев протянул ему раскрытый портсигар, вежливо сказавши:
– Джокей, черинг-кросс лауверстенд!
– А как же, и наше вам с кисточкой! – воскликнул
молодец, без церемоний беря папиросу. – Федя, иди попробуй заграничных! Он
не жадный вроде!
Бестужев почувствовал, как у него на миг потемнело в глазах
– к ним преспокойно приближался не кто иной, как малоросс Федор, соученик по
лёвенбургскому учебному заведению, знавший Бестужева как облупленного. Вот так
приятная неожиданность…
Он молниеносно принял решение – и прежде чем Федор начал
ощутимо меняться в лице, узнав, отвернулся от первого, помоложе, протянул
Федору портсигар, отчаянно строя гримасы и кося глаза на спокойно курившего
боевика: молчи, мол, молчи, не при нем!
Федор, парень опытный, не обманул его ожиданий – он
моментально успокоился, что-то про себя прикинув, как ни в чем не бывало принял
папироску и, едва затянувшись, властно распорядился:
– Сеня, ступай в каюту! Посмотри, как там, и вообще…
– Да я хотел…
– Кому сказано?
Сеня, несколькими годами его младше и наверняка не столь
испытанный, иначе не занимал бы подчиненного положения, неохотно побрел прочь,
бормоча что-то под нос касаемо унтер-офицерских замашек некоторых.
– Здорово замаскировались, товарищ Николай! – без
тени враждебности, дружелюбно ухмыляясь, сказал Федор. – Вот уж не ожидал
встретить! Какими судьбами?
– Болтаешь много, Федор, – сказал Бестужев
холодно. И, чуть подумав, решив, что кашу маслом ни за что не испортишь,
солидно добавил: – По поручению ЦК, для дополнительного контроля… Ты ж не два
года по третьему, понимать должен.
Судя по лицу Федора, такое объяснение его вполне устраивало,
все происходящее казалось самым обычным делом. Хорошо, да не очень – оба
слишком молоды и незначительны, чтобы остаться без присмотра кого-то еще, того
самого третьего, он-то, несомненно, и есть главный…
– Понятно, – сказал Федор спокойно. – Вот
товарищ Кудеяр удивится, а то и обидится чуток…
Сердце у Бестужева упало – только Кудеяра ему не хватало для
полного счастья…
Он положил парню руку на плечо:
– Федор, ты ж грамотный товарищ, боевик опытный,
понимать должен…
– Да я понимаю…
– Вот и помалкивай в тряпочку. Чтобы ни Сене, ни
Кудеяру. Очень уж серьезное дело, товарищ мой дорогой, – целый пароход
оружия… Скажу тебе больше, по великому секрету: на борт просочился-таки гад из
охранки, и Кудеяр его в лицо не знает, вы – тем более. А я вот знаю и
приглядываю, чтобы не устроил сюрприза…
– Кто?!
– Я же сказал, Федор, – не твоего ума дело, –
внушительно произнес Бестужев. – Опытный подпольщик, должен понимать… Если
уж ЦК…
– Извините, товарищ Николай, болтнул не подумав…
Центральный комитет для этого парня, происходившего из
какой-то деревушки Полтавской губернии, был чем-то вроде священной коровы для
голого бородатого индуса.
– Покурил? Вот и иди в каюту да держи ухо
востро, – уже прямо-таки командным голосом распорядился Бестужев. – И
чтоб никому ни слова, даже Кудеяру! Дойдем до Финляндии, кончим дело – тогда и
откроется все, тогда и обнимемся, и бутылочку раздавим, выпьем за свою удачу и
погибель сатрапов…
