Венциа ушел из шале на час раньше нас, так как должен был найти свои сани и вернуть их в прокатное агентство. Мы договорились встретиться у корабля Хита; Венциа прилетел на Граустарк на космическом лайнере, а не на своем корабле.
— Будет тесновато, — заметил Венциа, втащив свой багаж через входной люк.
— Он не рассчитан на троих пассажиров, — ответил Хит.
— Вижу, — сказал Венциа и обернулся ко мне.
— Вот, — сказал он, протягивая квадратную коробку, где-то двенадцати дюймов в ширину, и высотой дюймов восемь.
— Что это?
Он пожал плечами.
— Не имею ни малейшего понятия. Тай Чонг просила передать это вам.
— Подарок от Тай Чонг? — радостно предположил я, принимая коробку.
— У меня такое впечатление, что это прислали с Бъйорнна, а она держала у себя для вас, — ответил Венциа.
— С Бенитара II, — вежливо поправил я. — Бъйорнны — это раса, а планета — Бенитар.
— Как скажете, — произнес Венциа, теряя интерес. Он повернулся к Хиту.
— Я голоден. Как тут чего-нибудь поесть?
Хит кивнул.
— Просто пойдите в камбуз и закажите там, что хотите. Он управляется голосом.
— Где найти меню?
— Он приготовит все, что закажете, если не имеете ничего против соепродуктов.
— Спасибо, — Венциа удалился на камбуз, а Хит обернулся ко мне.
— Ну?
— Что ну, друг Валентин?
— Что в посылке?
— Я не знаю.
— Вы не собираетесь открывать?
— Я собирался открыть в уединении, у себя в каюте, — ответил я.
— У вас в каюте уединения не будет, — ответил Хит, улыбаясь. — Вы делите ее с Венциа.
— Тогда открою здесь, сейчас.
— Превосходная мысль.
Я поставил посылку на гладкую поверхность и замер, глядя на нее.
— В чем дело? — спросил Хит.
— Я боюсь, — ответил я.
— Думаете, кто-то прислал вам бомбу? — Хит усмехнулся. — Не волнуйтесь, Леонардо. Сенсоры моего корабля обнаружили бы опасность.
— Это не бомба, — сказал я.
— А что это?
Я вздохнул.
— Мне известно, что это может быть. Но я не знаю, что это на самом деле.
— Вы говорите вздор, Леонардо, — сказал Хит и замолчал. — Давайте я вам ее открою.
— Нет, — сказал я. — Я сам хочу открыть.
— О чем спор? — спросил Венциа, появляясь из камбуза с тарелкой.
Хит пожал плечами.
— Спросите у него, — сказал он, мотнув головой в мою сторону.
— Я не хотел никого из вас беспокоить, — извинился я.
— Отлично, — сказал Венциа. — Тогда откройте эту коробку и будем взлетать.
Я повернулся к Хиту.
— Может быть, вы хотите сначала взлететь? — сказал я. — Посылка подождет.
— Это я не могу ждать, — ответил он. — Вы развели вокруг нее такую таинственность, что я с месте не сдвинусь, пока не откроете.
Я вздохнул и стал разворачивать коробку. Чтобы выполнить эту задачу, мне пришлось принести с камбуза режущее оружие, но наконец, осталось только снять крышку.
— Ну, давайте, — поторопил Хит.
— Сейчас, сейчас, — ответил я.
Я помедлил еще немного, глубоко вздохнул и — открыл коробку. В ту же секунду с моих губ слетел возглас облегчения.
— С вами все в порядке? — спросил Хит.
— Да, друг Валентин, — я был счастлив. — Теперь со мной все в порядке.
Он заглянул в коробку.
— Что происходит? — спросил он. — Здесь всего лишь земля.
— Это от моей Матери Узора, — ответил я.
— Зачем ей присылать вам грязь?
— Это почва со священного поля Дома Крстхъонн, — сказал я.
Венциа утратил интерес к происходящему, и с тарелкой ушел в каюту, которую мы с ним делили.
— Я так полагаю, что это добрый знак? — заметил Хит.
— Да, — ответил я. — Я боялся, что в пакете окажется что-нибудь другое.
— Что, например?
— Что угодно, но не это, — я помолчал. — Каждый бъйорнн празднует два священных дня, друг Валентин: день, когда был основан его Дом, и день, когда его собственный Узор был принят Домом. Первый праздник отмечался, когда мы летели сюда с Ахерона, второй для меня наступит через тридцать два дня. Теперь вы понимаете?
— Не совсем, — ответил Хит. — Когда у нас праздник, мы дарим друг другу подарки, а не грязь.
— Это не грязь. Это священная земля с места, где родилась Первая Мать Дома Крстхъонн, та, что дала начало потомству с ее точным Узором.
— Вроде святой воды для католика, — заметил Хит.
— Святая вода — просто символ, — ответил я. — Это настоящая земля.
— Что вы собираетесь с ней сделать? — спросил Хит.
— Сначала снова позаимствую у вас режущее оружие.
— Зачем?
— Я пущу себе кровь, чтобы моя плоть слилась со священной землей в знак моей преданности Дому Крстхъонн.
— Вы уверены, что говорите не о самоубийстве? — с подозрением спросил он.
— Нет, друг Валентин, — ответил я. — Это религиозный ритуал.
— Мне казалось, что самоубийство — тоже религиозный ритуал.
— Этот важнее.
— Ладно, — сказал он. — А потом что?
— Потом я покрою свое тело этой землей.
— Предполагаю, что в этом тоже есть какой-то смысл, — сухо сказал он.
— Это следующий символ моего соединения с первой Матерью, — ответил я. — И кроме того, я должен спеть три молитвы: одну — к ней, одну — к Дому, и одну — к Матери Всего Сущего.
— И это все?
— Потом я соберу землю и мы ее атомизируем.
— Мне кажется несколько расточительным выбрасывать ее, если уж она такая святая, — предположил Хит.
— Но я оскверню ее прикосновением, — объяснил я. — Поэтому она уже будет не святая, а мирская. Счищая ее с себя, я очищусь на год вперед.
— А что делали ваши соотечественники до того, как у них появились атомизаторы? — спросил Хит.
— Это было и до того, как мы разработали космические полеты. Мы просто возвращали землю на то место, откуда она была взята. Даже в наши дни те из нас, кто остался на Бенитаре II, обычно предпочитают совершать ритуал на месте рождения Первой Матери.
— А женщины вашей расы тоже его совершают? — заинтересованно спросил Хит.
