Глаза его сузились, он наклонился вперед, заговорил обманчиво вкрадчивым голосом.
— Вот сейчас вы ступили на очень опасный путь, мистер Роджас. Убийство — меньшее из преступлений, на которые я могу пойти ради бивней.
— Но почему? — Мною по-прежнему владело любопытство.
— Они мне необходимы.
— Для чего? Что вы будете с ними делать? Есть же другие бивни. В музеях, в частных коллекциях. Зачем вам нужны бивни именно Слона Килиманджаро? Если ради них вы готовы на убийство, почему бы вам не убить ради скульптур Мориты или Блазингемского бриллианта?
— Это всего лишь безделушки. А мне нужны бивни.
— Повторяю, почему?
Вновь он долго смотрел на меня.
— Так предопределено тысячелетия тому назад.
— Предопределено? — повторил я. — Кем? Когда?
— Мне кажется, вы уже перебрали с вопросами, мистер Роджас.
— Дайте мне хоть какие-то ответы, — настаивал я. — Если масаи так дорожат бивнями, почему Тембо Лай-бон проиграл их в карты?
— Потому что он был дураком! — Глаза Мандаки яростно блеснули. — Он знал, что надо делать, но не мог заставить себя пойти на это.
— А что от него требовалось? Мандака так пристально смотрел на свои сжатые кулаки, что, наверное, и не услышал моего вопроса. Я ждал, пока он расслабится, чтобы повторить вопрос, но внезапно прогремел гонг, и в зале появился старик с длинной седой бородой, в многоцветных одеждах, с посохом в руке.
— Моисей. — Мандака повернулся к старику. Посох в его руках превратился в змею и вновь стал посохом.
— Молодец, — прокомментировал я, когда Моисей стал вершить чудеса своего библейского тезки. — Мне всегда нравились маги*.
[5]
— Вам всегда нравились иллюзионисты, — поправил меня Мандака.
— А в чем разница?
Он опять посмотрел на меня:
— Маги вам бы не понравились, мистер Роджас.
— А вы с ними встречались?
— Нет, — ответил он.
Как раз в этот момент Моисей произнес какое-то заклинание, и вода на ближайших к нему столиках превратилась в кровь, а потом вновь стала водой.
— Тогда почему вы полагаете, что они бы мне не понравились? — спросил я под аплодисменты сидящих за столиками.
— В моем народе были маги, скорее колдуны, когда мы еще не оторвались от Земли.
— Вы хотите сказать, волшебники? — с сомнением спросил я.
Он покачал головой:
— Нет. Эти маги придавали нам силы в бою, проливали дождь над нашими посевами, способствовали размножению скота.
— Какой прагматизм!
— Согласен с вами, — кивнул он. — Но вот что я вам скажу, мистер Роджас. Мундумугу, колдун, мог наложить заклятие на человека или животное, находящихся за сотни миль от него, и этот человек или животное умирали.
— Я очень в этом сомневаюсь, мистер Мандака.
— Меня это не удивляет, мистер Роджас. — Мандака смотрел на Моисея, над головой которого теперь кружила стая саранчи.
Представление продолжалось еще пять или шесть минут, каждый фокус в точности соответствовал библейскому эпизоду. Наконец старик воздел руки, и голограмма Красного моря разделилась надвое. Он прошел несколько шагов по сухому дну, повернулся, поклонился и тут же исчез под миллионами тонн воды. Это послужило сигналом для смены декораций, и мы увидели юную Клеопатру, объезжающую свои владения на золотой колеснице.
— Потрясающе! — воскликнул я, как и все присутствующие, захлопав в ладоши.
— Для иллюзии — да, — согласился Мандака. — Мы закончили, мистер Роджас?
— Вы вроде бы уже собрались сказать мне, чего не смог сделать Тембо Лайбон, но нас прервало появление фокусника.
— Нет, говорить этого я не собирался, мистер Роджас.
— Тогда должен признать, что разговор окончен, по крайней мере на сегодня. Мне бы хотелось знать, где я могу вас найти.
— В этом нет необходимости, — ответил он. — Я буду связываться с вами ежедневно, пока вы не найдете бивни. Я отпил бренди, посмотрел на Мандаку.
— Не знаю, как потактичнее задать этот вопрос…
— Весь вечер вы обходились без подобных уловок, мистер Роджас. — По его голосу я не понял, то ли он раздражен, то ли ему смешно. — Что изменилось?
— Я бы хотел получить ваши заверения в том, что я не делаю ничего противозаконного.
— Все абсолютно законно.
— И вы не преступник?
— Нет, я не преступник. — Мандака посмотрел мне в глаза. — Теперь у меня есть вопрос.
— Слушаю.
— Если бы я ответил иначе, вы бы прекратили поиски бивней?
— Нет, — честно ответил я. — Не прекратил. Мой ответ его полностью устроил.
— Я так и думал.
— Но вы сказали мне правду?
— Да, мистер Роджас. Я не преступник, и вы не делаете ничего противозаконного.
— Тогда я найду вам эти бивни.
— Я знаю, что найдете.
— Наверное, мне следует указать, что они не приносили счастья прежним владельцам.
— Меня это не удивляет.
— Тогда я надеюсь, что вы станете исключением из правила и они принесут вам славу и богатство. Он печально улыбнулся.
— Они принесут мне только смерть, мистер Роджас, — заявил он с абсолютной уверенностью. — А теперь, если позволите…
Он поднялся и ушел, прежде чем я успел произнести хоть слово, оставив меня размышлять над его фатализмом.
Час спустя я вошел в свой кабинет и плюхнулся в кресло.
— Компьютер, ты выяснил, к кому попали бивни после Таити Бено?
— Нет.
— Переведи две трети располагаемой мощности на наш разговор, а остальное используй на поиски бивней.
— Исполнено, — сообщил мне компьютер. — Что вы хотите обсудить, Дункан Роджас?
— Расскажи мне о масаи.
Кристалл ярко засветился, собирая информацию.
— Масаи — очень агрессивное племя кочевников-скотоводов, обитавшее в южной Кении и северной Танзании.
— Откуда же у скотоводов агрессивность?
— Они не проповедовали войну, как зулусы, — объяснил компьютер, — но совершали набеги на соседние племена, захватывая их женщин и скот, и немало в этом преуспели. Хотя их число никогда не превышало триста тысяч, одно время они контролировали треть пастбищ Кении и Танзании.
