— Не извольте беспокоиться. Кибо нахмурился:
— Вы больше не хотите встретиться с ним?
— Нет.
Кибо быстро проанализировал возможные альтернативы.
— Вы могли бы пообедать с ним завтра вечером.
— К сожалению, завтрашний вечер у меня занят, — не без ехидства ответил Пик. — Просто запомните мои слова, мистер Кибо. Еще одного шквала оскорблений мы не потерпим.
И в трубке зазвучали гудки отбоя. Кибо тут же попытался разыскать Кимати. В конце концов ему удалось связаться с Нджомо.
— Что-нибудь случилось? — спросил молодой человек.
— Беда, — коротко ответил Кибо. — Я хочу, чтобы на ближайшие два дня ты отменил все выступления Кимати. Пока я не переговорю с ним, он нигде не должен появляться.
— А что такое?
— Мне позвонил посол Великобритании. Он требует, чтобы Кимати перестал нападать на его страну.
— И что из этого?
— Делай то, что тебе говорят! — рявкнул Кибо и бросил трубку. Снова попытался связаться с Кимати. В час дня ему это удалось: кандидат взял трубку в своем «люксе».
— Джон, это Мэтью Кибо.
— Как тебе понравилась моя сегодняшняя речь?
— Превосходная речь. — Кибо помолчал. — Джон, у нас проблемы. Я отменил все твои выступления на ближайшие два дня. Можешь ты сказаться больным?
— Зачем?
— Ситуация очень сложная. До выборов двадцать дней. Пора устанавливать более дружеские отношения.
— С Тику? — пренебрежительно бросил кандидат. — Кому нужен этот старикашка?
— С англичанами.
— Пусть сначала отдадут бивни!
— Джон, ты говоришь со мной, а не с избирателями.
Это я нашел тебе эту идею.
— Я не успокоюсь, пока бивни не вернутся в Кению!
— Джон, пока я не давал тебе плохих советов, не так ли? Ты должен мне верить. Если ты перестанешь клеймить англичан, у тебя есть шанс выиграть выборы. Если нет, обещаю тебе, ты проиграешь.
— Никто не вправе приказывать Джону Эдварду Кимати! — проревел кандидат. — Я никого не боюсь, будь то страна или человек, и не позволю заткнуть себе рот! Пусть привозят свои пушки. Я готов к войне.
— Они привезут не пушки. Можешь ты остаться в Малинди, пока я не прилечу и не поговорю с тобой?
— Завтра утром я должен выступать в Лами-Тауне. Если хочешь поговорить со мной, прилетай туда.
— Твое выступление отменено.
— Тогда я выйду на городской перекресток и выступлю там. Мне не заткнут рот, пока бивни не вернутся в Кению!
Кибо швырнул трубку на рычаг, вновь попытался дозвониться до Кимати, но в ответ слышались лишь короткие гудки.
Еще час он просидел на телефоне, а потом поехал домой, прекрасно осознавая, что его кандидату уже не стать будущим президентом.
Нджомо пересек кабинет и выключил телевизор.
— Я считаю, что это одна из его лучших речей! — воскликнул он.
— И к тому же одна из последних, — добавил Кибо. — Включи телевизор.
— Зачем?
— Потому что я могу отличить угрозу от блефа.
— Ты насчет посла Великобритании? — спросил Нджомо. — Что он может сделать! Чем громче он будет протестовать, тем выше взлетят шансы Кимати.
— Тебе еще многому надо учиться. — Кибо откинулся на спинку стула, наблюдая за перипетиями разворачивающейся на экране исторической драмы.
Нджомо просидел рядом с ним двадцать минут, потом поднялся, подошел к столу, на котором стоял компьютер.
— Ты не возражаешь? Хочу посмотреть рейтинг трансляции его выступления.
— Смотри, конечно. — Он тоже встал, шагнул к окну, выглянул.
В центре Городской площади по-прежнему высилась статуя Джомо Кениаты. Проехала машина «скорой помощи» с включенной сиреной. Две сотни испуганных птиц взлетели с веток.
— Неплохо, — прокомментировал Нджомо появившиеся на дисплее цифры. — Особенно много телезрителей на побережье.
— На побережье сто пятнадцать градусов*
[6]
, — напомнил Кибо. — В такую жару им не остается ничего другого, как сидеть дома и смотреть телевизор.
Внезапно он вернулся к креслу и уставился в экран.
— Этого я и ожидал.
Нджомо выключил компьютер, повернулся к телевизору.
— Мы прерываем нашу трансляцию, — прозвучал маслянистый, обволакивающий голос, — чтобы передать специальное сообщение.
На экране возникла резиденция президента Тику в Мутайга. Джозеф Тику и сэр Пик стояли на каменных ступенях, окруженные репортерами.
— Я вас надолго не задержу, — предупредил Тику.
Репортеры придвинулись.
Сегодня утром, в одиннадцать тридцать, то есть пятнадцать минут назад, правительство Кении завершило дружественные и конструктивные переговоры с правительством Великобритании, которое представлял посол сэр Роберт Пик. В полном соответствии с итогами наших переговоров бивни Слона Килиманджаро завтра в полдень будут выставлены на всеобщее обозрение в Национальном музее Найроби.
Старый президент пожал руку Пику и лучезарно улыбнулся прямо в камеры. Кибо почувствовал, что улыбка предназначена лично ему.
— Вот тебе и последний урок. — Кибо печально вздохнул. — Не берись за организацию предвыборной кампании кандидата с одной-единственной идеей, если не уверен, что эта идея протянет до выборов.
— Что же нам теперь делать? — вырвалось у потрясенного заявлением президента Нджомо.
— Теперь? — переспросил Кибо. — Идти домой и отдыхать. А послезавтра постараемся придумать, что должен говорить Кимати три последние недели предвыборной кампании, чтобы достойно, а не с разгромным счетом проиграть выборы.
— А завтра?
— Насчет тебя не знаю, — Кибо поднялся, подошел к стенному шкафу, достал пиджак, надел, — а вот я пойду в музей и посмотрю, из-за чего разгорелся сыр-бор.
ПЯТАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ (6303 г. Г.Э.)
Домой я вернулся после полуночи, скорее из желания переодеться, а не потому, что хотел провести ночь в собственной постели. Кивнул трехногому швейцару с Хесполита III, подождал, пока лифт сравнит мои ретинограмму и костную структуру с заложенными в его памяти, поднялся на седьмой этаж. Когда коридорная дорожка остановилась перед моей дверью, я сошел с нее, прижал ладонь к пластине сканнера, произнес звуковой код, вошел.
И оказался лицом к лицу с Букобой Мандакой.
— Что вы тут делаете? — спросил я.
— Жду вас, — ответил он, поднимаясь с кресла, в котором сидел.
