Когда сгустились сумерки, они вышли к узкой, грязной речушке, утолили жажду, а потом разожгли костер под акацией.
— Ужасное место! — пробормотал Слоун, отмахиваясь от москитов.
— Масаи называют его Найроби, — сообщил ему Каренджа.
— Найроби? И что сие означает?
— Место прохладной воды.
— Скорее место миллиона москитов, — пробурчал Слоун.
— Мы называем его место холодных болот, — добавил кикуйю.
— Вот это ближе к истине. — Слоун натянул на голову одеяло, укрываясь как от мерзких насекомых, так и от холодного ветра, дующего с равнины.
Ночь Слоун провел беспокойную, дважды вставал, чтобы подбросить дров в костер, мечтая о том, чтобы своими руками задушить гиену, пронзительный смех которой будил его всякий раз, когда он засыпал. Он облегченно вздохнул, когда наступило утро. Невыспавшийся, раздраженный, он приказал Карендже свернуть лагерь и продолжил преследование.
Полчаса они шли по следу, пока не поднялись на большое, пыльное плато, на котором пробежавшее стадо буйволов стерло все следы слона.
— Превосходно, — прорычал Слоун. Он огляделся. — Куда теперь? На юг, в Тзаво, на север, в Кикуйюленд, или вперед?
— Только не в Тзаво, бвана, — ответил Каренджа. — Очень сухо.
— Там, однако, много слонов.
— Малима Тембоз не любит своих сородичей. Всегда ходит один.
— Хорошо. Поворачиваем на север и ищем его след. Два часа они шагали на север, прежде чем Слоун пришел к выводу, что слон направился на юг или на восток.
— Я так не думаю, бвана, — возразил Каренджа. — Он почти что бог, поэтому идти ему к Киринияге, где живет Нгайи.
— Он всего лишь слон, Каренджа.
— Он — Малима Тембоз.
— Даже Малима Тембоз оставляет следы. Мы преследовали его три дня.
На это у Каренджи ответа не нашлось, и он промолчал.
— Давай вернемся назад и поищем там, где мы его потеряли.
— Ндио*
[8]
, бвана, — с неохотой согласился Каренджа. Они пошли назад, к плато, на котором буйволы затоптали следы слона. В какой-то момент у них на пути оказалось семейство львов, обгладывающих канну. Слоун решил обойти их стороной, через кустарник.
— Бвана! — внезапно воскликнул Каренджа, когда они углубились в кустарник и поравнялись с львами.
— Что такое?
Кикуйю указал на землю: две борозды, разнесенные на шесть футов.
Слоун нахмурился:
— Чего ему ломиться через кустарник, если можно пройти по траве?
— Он — Малима Тембоз, — в какой уж раз повторил Каренджа. — Шипы кустарника для него что лепестки цветов.
Они взяли след и через полмили обнаружили кучу слоновьего дерьма.
— Теплое, — объявил Каренджа, сунув в него два пальца.
— Сколько лежит?
— Может, десять минут. Может, пятнадцать. Может, двадцать.
— Будь я проклят! — пробормотал Слоун. — Этот сукин сын выслеживает нас!
— Он знает, что мы здесь, бвана. Мы очень шумели.
— И я знаю, что он здесь, — ответил Слоун, — так что мы квиты.
Каренджа подхватил пригоршню грязи и земли, растер в пыль, высыпал тонкой струйкой. Пыль отнесло к северу.
— Ветер на стороне Малима Тембоз, бвана.
— Тогда постараемся уравнять шансы.
Слоун повернул налево, кикуйю — за ним. Прошагав полмили, он повернул направо и двинулся дальше, не снижая скорости. Час спустя он решил, что обогнал слона, и повернул к зарослям кустарника, ища место для засады. Обосновавшись, он велел Каренджи забраться на ближайшее дерево, а сам загнал два патрона в свою двустволку.
Прошел час, другой, третий.
— Не видать его? — без особой надежды спросил Слоун.
— Хапана*
[9]
, бвана.
— Ты уверен?
— Его здесь нет.
— Хорошо, — вздохнул Слоун. — Спускайся. Каренджа спустился с дерева. Слоун закинул винтовку за плечо. Его форма уже насквозь промокла от пота.
— Выходим из кустарника в траву. Полмили на восток — и кустарник остался позади. Почти сразу нашли они и след слона.
— Господи! — воскликнул Слоун. — Он прошел мимо нас, пока в кустах нас жрали эти чертовы москиты. Дьявольски умный слон!
— Он — Малима Тембоз — Каренджа кивнул, словно его бвана наконец-то понял, о чем он столько времени твердил.
След привел их на выжженный солнцем участок земли, на котором они не нашли ни дерева, ни травинки, ни газелей, зебр, импал или антилоп. Слоун поискал глазами термитник, нашел, направился к нему, забрался наверх, сунул руку в рюкзак, достал подзорную трубу, огляделся.
— Я его засек! — воскликнул он несколько мгновений спустя.
— Где? — спросил Каренджа.
Слоун указал на северо-восток.
— Вы уверены, что это Малима Тембоз?
— Он слишком далеко, и бивней я не разглядел, — ответил Слоун. — Но слон большой и идет один. Он спрыгнул с термитника.
— Ладно, он, видать, любит всякие игры, так что на этот раз попробуем его перехитрить. Видишь рощу деревьев в шести милях отсюда?
— Ндио, бвана, — кивнул Каренджа.
— Если он думает, что мы еще идем за ним, он заляжет там и будет нас дожидаться.
— Он не лев, чтобы лежать в засаде, — заметил Каренджа.
— Он и не из тех слонов, за которыми мне приходилось охотиться. Он знает, что его преследуют. Он знает, что в траве он наиболее уязвим. Поверь мне, он пойдет к деревьям. — Слоун стряхнул со лба пот. — Ты пойдешь направо и обогнешь рощу. Если он пройдет ее насквозь, я хочу знать, куда он направился.
— А вы, господин?
— Я пойду прямо к роще. В четырех милях впереди и, может, на милю левее водопой. Если он остановится, чтобы напиться и устроить себе грязевую ванну, я, возможно, сумею добраться до рощи быстрее.
— А если он не остановится?
— Пойду следом за ним. Дай мне знать криком, если увидишь, что он выходит из рощи. Каренджа поднял руку.
— Квахери*
[10]
, бвана.
— Что значит прощай? Мы увидимся через два часа.
— Ндио, бвана. — В голосе кикуйю не слышалось уверенности. И он побежал к роще.
Слоун оглядел равнину в надежде увидеть громадную фигуру слона, глотнул воды из фляжки и зашагал вперед.
