— Это дело принципа! — огрызнулся Мэллори. — Ник Фаллико загребает в Голливуде две тысячи долларов в неделю в качестве консультанта какого-то детективного телесериала, а я торчу здесь с его затрапезными клиентами и месячным запасом грязного белья!
— Вы что, ни разу не стирали с ейного отъезда?
— Я не умею включать стиральную машину, — смущенно поерзал Мэллори. — Кроме того, на прошлой неделе ее забрали за неуплату кредита. — Бросив взгляд на старика, он добавил резким тоном:
— Я ведь не сам влез по уши в долги, у меня была масса помощников. — Он закурил новую сигарету. — Да сверх того этот дважды ублюдок утащил мои тапочки.
— Тапочки, мистер Мэллори?
Тот кивнул.
— Махнуть Дорин на бутылку доброго бурбона, — сделка честная, но эти тапочки дороги мне как память. Я не разлучался с ними четырнадцать лет. — Он помолчал. — Чертовски дольше, чем с Дорин.
— Вы могли б купить другую пару.
— Я только-только успел их разносить.
— Погодите-ка, дайте сообразить, — сдвинул брови Иезекииль. — Вы четырнадцать лет носили тапочки, которые жмут?
— Двенадцать, — уточнил Мэллори. — Последние пару лет они стали мне впору.
— Почему?
— Потому что Дорин не подметала пол за все те годы, что я прожил с ней.
— Я про то, почему вы не пошли да не обзавелись парой тапочек, которые вам впору?
Мэллори поглядел на старика долгим взглядом, тяжко вздохнул и поморщился:
— Знаешь ли, я терпеть не могу, когда мне задают подобные вопросы.
Иезекииль рассмеялся.
— Ну, в общем, мне подумалось, что лучше дать вам знать, когда начнутся жалобы насчет двери.
— А почему бы тебе самому ее не перекрасить? В конце концов, ты все-таки уборщик.
— Я работник санитарной службы, — уточнил старик.
— Какая разница?
— Центов тридцать в час или около того. И дверей не крашу. Дьявол, да у меня со старости руки-ноги уже так закостенели, что едва хватает сил таскать швабру по коридору!
— Десять долларов, — предложил Мэллори.
— Двадцать.
— За двадцать я могу нанять твоего приятеля.
— Верно, — признал Иезекииль, — зато он понаделает ошибок в словах.
— Тогда с какой же стати ты его рекомендуешь?
— Он аккуратный и нуждается в работе.
— Ага, — иронично усмехнулся Мэллори, — проницательность детектива подсказывает мне, что рисовальщик вывесок, не знающий правила правописания, должен хвататься за любую работу, которую ему предложат.
— Пятнадцать, — пошел на уступку Иезекииль.
— Двенадцать, и сможешь посмотреть все грязные фотки, которые я сделаю во время следующего расследования по бракоразводному делу.
— По рукам! — воскликнул старик. — Давайте скрепим сделку глоточком спиртного.
— Но денег тебе придется подождать до следующей недели, — заметил Мэллори, передавая ему бутылку.
— Да что вы, мистер Мэллори, — произнес Иезекииль, отхлебнув из горлышка. — Неужто так трудно раздобыть двенадцать зеленых?
— Это зависит от того, прекратится ли этот чертов дождь вовремя, чтобы Акведук просох к завтрашнему вечеру. — Детектив недовольно фыркнул. — Где это видано, чтобы в канун Нового года шел дождь?
— Так вы снова ставите на Пролета?
— Если ипподром придет в божеский вид.
— И вас не смущает, что он проиграл восемнадцать заездов кряду?
— Ни чуточки. Я бы сказал, что по статистике он должен выиграть хоть раз.
— Заплатите мне до заезда, и я все сделаю за десять долларов, — решился Иезекииль.
Мэллори с ухмылкой полез в карман, выудил несколько скомканных банкнот и через стол швырнул две из них старику.
— С вами не больно-то поторгуешься, мистер Мэллори, — заметил тот, прикарманивая деньги. — Покрашу послезавтра. — Он помолчал. — Чего вы хотите там написать?
— Джон Джастин Мэллори. — Мэллори ладонью расставил слова в воздухе. — Величайший детектив в мире. Конфиденциальность гарантирована. Не бывает слишком мелких работ, не бывает слишком высоких гонораров. Специальные скидки для дам в коже с кнутами. — Он пожал плечами. — Словом, всякое такое.
— Серьезно, мистер Мэллори.
— Только имя.
— А вы не хотите, чтоб под ним было написано «Частный детектив»?
— Давай не будем обескураживать случайных посетителей. Если кто-нибудь заглянет ко мне с кругленькой суммой, я соглашусь играть центрфорвардом за «Кникс».
Хихикнув, Иезекииль еще раз хлебнул из горлышка.
— Оно и в правду доброе питье, мистер Мэллори. Держу пари, его и вправду выдерживали в дубовых бочках, как сказано в рекламе.
— Согласен. Будь это сигара, она бы непременно была скатана на бедрах прекрасной кубинки.
— Оно обязательно надо выпить чего-нибудь эдакого хорошенького, чтобы въехать в Новый год.
— Или сбыть с рук старый, — подкинул Мэллори.
— Кстати, чего это вы засиделись тут допоздна в новогоднюю ночь.
— Немного не сошелся во мнениях с квартирной хозяйкой.
— Она выставила вас за порог?
— Она не прибегала к столь длинным формулировкам, но когда я увидел, что моя мебель грудой свалена посреди вестибюля, то пустил в ход свой отточенный до бритвенной остроты дедуктивный метод и умозаключил, что лучше провести ночь в конторе.
— Так не годится. Вам бы след сейчас праздновать.
— Вот и отпраздную в полночь так, что пыль столбом. Этот чертов год кончается недостаточно быстро, чтобы это пришлось мне по вкусу. — Мэллори поглядел на старика. — А как насчет тебя, Иезекииль?
Тот бросил взгляд на циферблат наручных часов.
— Почти без двадцати девять. Закрываюсь в девять, а потом поведу жену на Таймс-сквер
[2]
. Включите телик через пару часиков, может, сумеете углядеть нас.
— Непременно. — Мэллори не потрудился упомянуть тот очевидный факт, что у него в конторе нет телевизора.
— Может, нынче вечером вам дадут дельце, — с сочувствием проронил Иезекииль. — Вас тут пораньше, часа в четыре, разыскивали двое парней. Сказали, что могут вернуться.
— Здоровяки? — уточнил Мэллори. — Выглядят так, будто все время жрут анаболики?
— Они самые.
— Они вовсе не собираются нанять детектива, — ответил Мэллори. — Правду сказать, они намерены расчленить его.
