Я опустил оружие на пол и, невзирая на толчки, сотрясающие машину, умудрился добраться до кресла водителя. Интерьер «Палестины» уже стоял у меня перед глазами, становясь частью происходящего.
Земля приближалась слишком быстро. Фуникулер почти падал — возможно, он просто скользил по кабелю. Люди, рикши и животные мельтешили внизу, словно пытались оказаться точно на месте моего приземления. Я плюхнулся в кресло и принялся почти наобум дергать рычаги, надеясь хоть как-то замедлить движение. Я уже мог разглядеть лица малчей — никто из них не выражал особой радости по поводу моего прибытия.
Затем я рухнул в Малч.
Конференц-зал, где проводилось совещание, находился глубоко в чреве «Палестины». Массивные герметичные двери, украшенные металлическим орнаментом в виде вьющихся лоз, отделяли его от остальных помещений корабля. В центре возвышался массивный прямоугольный стол красного дерева, окруженный по периметру двадцатью стульями с высокими спинками. Тринадцать из них пустовало. Обсуждение посланий с родины проходило в обстановке чрезвычайной секретности. Обычно с каждого корабля прибывало не более двух или трех делегатов.
Сейчас посланники сидели вокруг стола. Темная полированная поверхность столешницы отражала их фигуры в жестких скафандрах. Гладкая, блестящая как зеркало, она походила на застывший монолит из воды, пронизанной лунным светом. В центре стола возвышался проекционный аппарат, над которым одна за другой возникали поразительные по сложности трехмерные графические схемы, полученные в первом послании.
Небесный сидел рядом с Бальказаром, прислушиваясь к слабому шуму его «кирасы».
— …и, судя по всему, данные изменения обеспечат нам лучший, по сравнению с имеющимся, контроль над топологией «бутылочного горлышка», — говорил старший специалист «Палестины» по теории двигателей, остановив просмотр на одной из схем. — Наряду с прочими характеристиками, мы получим более крутой профиль торможения… не говоря уже о возможности сбрасывать скорость потока, не опасаясь магнитного рикошета. Это позволит нам останавливать работу двигателя, не расходуя полностью находящееся в резервуаре антивещество, и запускать его позже — современная схема такого не допускает.
— А вы уверены, что мы сможем провести модернизацию — если даже убедимся, что она необходима? — спросил Омдерман, капитан «Багдада». На нем был роскошный черный мундир, украшенный соответствующими рангу серыми и белыми знаками отличия. Бледное лицо под шапкой иссиня-черных волос, обрамленное бородой, походило графический набросок.
— В принципе, да, — лицо ученого блестело от пота, но оставалось непроницаемо бесстрастным. — Однако вынужден заметить: нам придется производить большой объем работ буквально в сантиметрах от «горлышка», и в это время все устройства должны работать в обычном режиме. Мы не можем удалить антивещество из резервуара, пока не закончим. Одно неверное движение — и на следующем совещании вам понадобится куда меньше стульев.
— К черту следующее совещание, — пробормотал Бальказар.
Небесный вздохнул и провел пальцем между шеей и влажной стойкой воротника. В конференц-зале стояла невыносимая жара, и от этого через несколько минут начинало клонить в сон. Здесь вообще все было не так. На борту «Палестины» царила атмосфера, которая почему-то казалась странной, — и из-за этого странными казались даже самые привычные вещи. Планировка и интерьер поначалу показались Небесному знакомыми. Когда их с капитаном встретили у шаттла и проводили на борт корабля, он сразу почувствовал, что находится в привычном месте. Но они прибыли с дипломатическим визитом, а их охраняли как пленников, а не как гостей. Конечно, вздумай Небесный улучить момент, когда охранники потеряют бдительность, и ускользнуть, ему бы ничего не стоило скрыться в недрах корабля. Он сумел бы найти дорогу без посторонней помощи и даже не попадаться никому на глаза — благо знал все тупики и закоулки «Сантьяго», а «Палестина», судя по всему, была точной копией его родного корабля. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Небесный не мог отделаться от ощущения, что видит сон, в котором привычные предметы выглядят чуть иначе, чем в реальности. Прежде всего — корабельные помещения: указатели и маркировка, выполненные странным шрифтом на странном языке, лозунги и плакаты там, где на «Сантьяго» были пустые стены. Форма, которую носили члены экипажа, тоже была странной, с непонятными знаками отличия, а когда они говорили между собой, он не понимал, о чем идет речь. У них было другое оборудование; приветствия, которыми они обменивались при каждом случае, напоминали агрессивные выпады. В их словах и жестах то и дело проскальзывала почти неуловимая фальшь. Температура и влажность в помещениях заметно выше, чем на его корабле. И, куда ни сверни, в воздухе постоянно чувствуется запах готовящейся пищи. Нельзя сказать, что он был неприятным, но ощущение чуждости усиливалось. Может быть, это была всего лишь игра воображения — но и гравитация была здесь сильнее, отчего шаги отдавались в коридорах ударами молота. Возможно, экипаж слегка увеличил коэффициент вращения, чтобы по достижении Конца Путешествия получить преимущество над другими колонистами. А может быть, они специально повысили температуру в помещениях, чтобы людям с других кораблей было неуютно. Может быть. В конце концов, не исключено, что у него в самом деле разыгралось воображение.
Совещание проходило напряженно, но не настолько, чтобы можно было опасаться — если можно так сказать — за здоровье капитана. Старина Бальказар оживился, а временами к нему даже возвращалась былая проницательность — срок действия успокоительного, которое ввел ему Ренго, к моменту прибытия на «Палестину» уже закончился. Небесный заметил, что некоторые из старших офицеров выглядели немногим лучше его капитана. Похоже, они тоже поддерживают свою жизнь при помощи биостимуляторов, решил Небесный, — вокруг неустанно суетились медики. Этакое сборище поскрипывающих механизмов, которые по странному капризу прихватили с собой своих белковых хозяев.
Как и следовало ожидать, основной темой совещания были сообщения с родной планеты. Все сошлись на том, что оба послания можно считать подлинными, хотя никто не мог гарантировать, что обратное исключено. Во всяком случае, они вряд ли были очередной хитроумной мистификацией, которую один из кораблей подсунул остальной Флотилии. Кроме того, задержки по отдельным частотным составляющим каждого радиосообщения относительно предыдущего были очень характерными и отражали картину расположения межзвездных электронных слоев в пространстве между Солнечной системой и Флотилией. Подобную «размытость» крайне трудно подделать, даже если передатчик, следующий за Флотилией, с которого приходят сообщения, будет находиться на достаточном расстоянии от кораблей. О шестом корабле никто даже не заикнулся — в том числе и Старина Бальказар. Возможно, о существовании «Калеуче» действительно знали только на борту «Сантьяго». Другими словами, это стоило по-прежнему сохранять в тайне.
— Разумеется, — добавил теоретик, — все это может оказаться ловушкой.
— Хорошо, — ответил Замьюдио, капитан «Палестины». — Но кто заинтересован в том, чтобы мы получили ложную информацию? Я готов поверить, что Земле нет никакого дела до нас — но зачем пытаться нас уничтожить?
