— Ради всего святого, скажите, что случилось? — произнесла женщина из отдела проектирования двигателей.
Кто-то из техников открыл рот, но Небесный его опередил.
— Его система жизнеобеспечения вышла из строя, — пояснил он.
— Что?
— То, что вы слышали. Я постоянно наблюдал за капитаном. С ним все было в порядке, и вдруг сработала сигнализация. Я расстегнул мундир и посмотрел на диагностические данные. Как я понял, у капитана случился сердечный приступ.
— Нет… — пробормотал один из медиков, но с тем же успехом он мог обращаться к пустой комнате.
— Вы уверены, что приступа у него не было? — спросила женщина.
— Почти уверен. Он постоянно говорил со мной, рассуждал вполне разумно. Ни малейшего признака дискомфорта, только раздраженность. Затем устройство объявило, что собирается применить дефибрилляцию. Разумеется, в эту минуту он разволновался.
— И что было дальше?
— Я попытался снять с него «кирасу» или хотя бы отсоединить провода, но увидел, что до дефибрилляции осталась пара секунд. Мне пришлось отойти — иначе меня бы убило.
— Он лжет! — воскликнул медик.
— Не обращайте внимания, — мягко произнес Небесный. — На его месте вы вели бы себя точно так же. Я не хочу сказать, что это было сделано умышленно…
Он умело выдержал паузу, предоставив каждому закончить фразу самостоятельно.
— Я не хочу сказать, что это было сделано умышленно. Просто трагическая оплошность, которая вполне объяснима. Взгляните на них. Эти люди давно пребывают в состоянии нервного истощения. Неудивительно, что они начали ошибаться. Нельзя осуждать их слишком строго.
Теперь этим людям запомнятся не попытки Небесного избежать обвинения, а его великодушие и сострадание к неудачникам. Люди отметят это и воздадут ему должное, одновременно соглашаясь с тем, что отчасти в смерти капитана виноваты эти сомнамбулы в белых халатах. И она уже не покажется им бедой, подумал Небесный. Великий и уважаемый старик скончался в результате трагического стечения обстоятельств. Последуют взаимные обвинения — но это вполне объяснимо и закономерно.
Он хорошо прикрыл тылы.
Вскрытие покажет, что капитан действительно умер от сердечного приступа. Ни вскрытие, ни данные из памяти системы жизнеобеспечения не помогут установить подлинного момента его смерти.
— Молодец, — похвалил его Клоун.
Он действительно молодец. Но Клоун тоже заслуживает похвалы. Именно он приказал Небесному расстегнуть мундир спящего Бальказара. Именно он объяснил, как задействовать скрытые функции «кирасы», чтобы вызвать у старика аритмию, хотя тот чувствовал себя не хуже, чем обычно. Клоун молодец. Правда, подсознательно Небесный понимал, что его наставник всегда знает ровно столько, сколько он сам. Однако Клоун умел «выцеплять» из его памяти нужные сведения, и Небесный был ему за это благодарен.
— Думаю, мы отлично сработаемся, — тихо пробормотал Небесный.
Он смотрел, как тела медиков, кувыркаясь, исчезают в темноте.
Для Вальдивии и Ренго назначили казнь, которую проще всего осуществить на борту звездолета: смерть от удушья в воздушном шлюзе с последующим выбросом в вакуум.
Расследование гибели Старины Бальказара заняло почти два года по бортовому времени. Сначала бесконечное рассмотрение апелляций; затем противоречия, обнаруженные в отчете Небесного… Но апелляции были отклонены, а Небесный сумел представить объяснения, которые удовлетворили почти всех. Сейчас свита старших офицеров толпилась у соседних иллюминаторов, напряженно всматриваясь в темноту. Они уже слышали, как умирающие медики стучали в дверь шлюза, когда из него уходил воздух.
Да, наказание было суровым — с учетом того, что расследование затянулось сверх всякой меры. Но для такого рода преступления не следует проявлять снисходительность. Вряд ли имеет значение, что эти люди не собирались убивать Бальказара. Они просто проявили небрежность… хотя отсутствие намерений само по себе наводит на подозрение. Небрежность на борту корабля — почти такое же преступление, как и открытый мятеж. И не сделать этих людей примером — значит проявить такую же небрежность.
— Ты убил их, — проговорила Констанца — достаточно тихо, чтобы ее не услышал никто, кроме Небесного. — Может быть, других ты убедил, но не меня. Я слишком хорошо знаю тебя, Небесный.
— Ты меня совсем не знаешь, — процедил он сквозь зубы.
— Нет, знаю. Я знаю тебя с самого детства, — она демонстративно улыбнулась, словно произнесла какую-то шутку. — Тебя всегда больше привлекали странные твари вроде Слика, чем нормальные люди. Или чудовища вроде того диверсанта. Ведь ты оставил его в живых?
— Оставил в живых кого? — его лицо было таким же непроницаемым, как у Констанцы.
— Диверсанта.
Она глядела на него, недоверчиво прищурившись.
— Подозреваю, ты давно это задумал. И вообще, где он? На «Сантьяго» есть сотни мест, где ты мог его спрятать. Когда-нибудь я его найду, ты знаешь, и положу конец твоим садистским экспериментам. Точно также я со временем докажу, что ты подставил Вальдивию и Ренго. И ты будешь наказан.
Небесный улыбнулся, вспомнив о камере пыток, в которой держал Слика и химерика. За последнее время дельфин заметно деградировал из разумного существа и превратился в машину, не способную ни на что, кроме ненависти и причинения боли. Путем нехитрых манипуляций Небесный заставил Слика видеть в диверсанте главного виновника своих злоключений. Теперь дельфин взял на себя роль Дьявола и вел сражение с Богом, которым Небесный становился в глазах химерика. Это было очень удобно — создать для него воплощение всего жуткого и ненавистного в противовес объекту обожествления. Медленно, но верно химерик все больше приближался к идеалу, задуманному Небесным. К тому времени, когда химерик понадобится — а в ближайшие годы этого не случится, — процесс будет завершен.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Небесный.
Чья-то рука опустилась ему на плечо. Рамирес, Глава исполнительного совета — органа, облеченного властью выбора кандидата на вакантную должность капитана. О Рамиресе говорили, как о наиболее вероятном преемнике Бальказара.
— Опять объявили на него монополию, Констанца?
— Мы просто вспоминали старые времена, — ответила она. — Ничего неотложного, уверяю вас.
— Вам не кажется, что мы должны им гордиться, Констанца? Кое-кто мог бы поддаться искушению и усомниться в виновности этих парней, но только не наш Небесный.
— Да, только не он, — согласилась Конастанца и отвернулась.
— Во Флотилии нет места сомнениям, — проговорил Небесный, провожая взглядом тела. — Знаете, какой урок преподал мне этот славный старик? — он кивнул в сторону саркофага-гибернатора, в котором покоилось тело капитана. — Никогда ни в чем не сомневаться.
— Славный старик? — изумленно переспросил Рамирес. — Вы имеете в виду Бальказара?
