— Там кое-что должно было быть, — сказал я. — След ранения, которое я когда-то получил. Меня вылечили… но такие вещи нельзя вылечить бесследно.
— Что за ранение?
— Я прекрасно помню, что потерял ступню. Я могу во всех подробностях рассказать, как это случилось, описать свои ощущения. Но сейчас от этой раны не осталось ни следа.
— Значит, регенерацию провели очень качественно.
— Прекрасно. А как насчет еще одного ранения? Эту рану получил человек, на которого я работал. Его прострелили насквозь из лучевика, Зебра. Это не шутка.
— Я отказываюсь тебя понимать, Таннер, — она огляделась, на миг поймала взглядом что-то или кого-то и снова уставилась на меня. — Хочешь убедить меня, что ты не тот, за кого сам себя принимаешь?
— Ну скажем, я серьезно об этом подумываю… Ты тоже его видела?
— Кого?
— Рейвича. Я только что видел его. Может быть, у меня просто разыгралось воображение. Но ведь я действительно его видел, правда?
Зебра открыла рот, чтобы опровергнуть мои слова — быстро и гладко, — но слова не прозвучали. Ее броня треснула и раскололась.
— Все, что я сказала тебе — правда, — спокойно произнесла она, когда к ней вернулась речь. — Я больше не работаю на него. Но ты прав: ты действительно его видел. Правда, это не совсем Рейвич.
— Я уже почти догадался, — кивнул я. — Подсадная утка?
— Что-то вроде этого, — она заглянула в свою чашку. — Ты правильно догадался: у Рейвича было достаточно времени, чтобы изменить внешность сразу по прибытии в Город. По сути, это было для него единственным разумным шагом. И он его сделал. Сейчас настоящий Рейвич где-то здесь. Он в Городе. Правда, тебе придется раздобыть образец его тканей или притащить его самого к Миксмастеру на сканирование, чтобы убедиться, что это он. И не факт, что это тебе чем-то поможет. Ты же знаешь: здесь можно изменить что угодно — если хватит времени… И денег. Тогда Рейвича не выдаст даже генный анализ.
Зебра умолкла. Краем глаза я продолжал видеть человека снаружи толпы, собравшейся у огромной рыбины. Да, точно он — или, по крайней мере, его изумительно точная копия.
— Рейвич знает, что обеспечил себе надежное прикрытие, — продолжала Зебра, — но все-таки он очень хочет тебя убрать. Тогда он сможет спать спокойно и снова стать самим собой — конечно, если захочет.
— Значит, он уговорил кого-то стать Рейвичем номер два.
— Этого человека даже не пришлось уговаривать. Он горел таким желанием.
— Еще один одержимый жаждой смерти?
Она покачала головой.
— В той же степени, что и любой смертный в Кэнопи. Кажется, это Воронофф, хотя я могу ошибаться — я не настолько близка с Рейвичем. Не думаю, что эта фамилия тебе о чем-то говорит, но в Кэнопи он пользуется большой популярностью. Это один из самых безумных Игроков. К охоте он уже давно потерял интерес. И он знает свое дело — иначе его уже не было бы на свете.
— Ошибаешься. Мне уже довелось с ним познакомиться.
И я рассказал ей о человеке, который у меня на глазах совершил прыжок в туман Бездны, когда Сибиллина угощала меня в ресторане на вершине Стебля.
— Вполне в его стиле, — сказала она. — Он обожает всякие рискованные приключения — главное, чтобы они требовали максимальной отдачи и ловкости. Любые экстремальные виды спорта, которые обеспечивают хороший выброс адреналина, которые заставляют игрока пройти по узкой грани между смертью и собственным долголетием. Теперь Воронофф не разменивается на такие мелочи, как охота. Он считает ее просто забавой, которая не имеет ничего общего с подлинным риском. Отчасти это справедливо — участники почти ничем не рискуют.
— Кроме одного из них, разумеется.
— Ты понял, что я имела в виду… — она выдержала паузу. — Он один из тех, кто любит по-настоящему острые ощущения. Таким людям обычные методы борьбы со скукой уже не помогают. Поэтому они ищут что-нибудь погорячее.
— Например, лезть под пули?
— При условии, что все под контролем. Воронофф следил за тобой — у него целая сеть шпионов и осведомителей. Когда ты заметил его в первый раз, он уже знал, что ты здесь. Поэтому и встал так, чтобы между вами оказался Мафусаил. Он контролировал ситуацию в большей степени, чем тебе казалось.
— Но это было ошибкой. Он слишком облегчил мне задачу. И заставил задуматься над ходом событий.
— Верно, — удовлетворенно согласилась Зебра. — Но его уже не остановить — мы слишком поздно спохватились. Воронофф нам больше не подчиняется.
Я посмотрел на ее лицо, исчерченное тусклыми полосами. Выбивать из нее дальнейшие разъяснения не придется.
— Воронофф заигрался, — продолжала Зебра. — Эта роль ему слишком понравилась. Какое-то время он вел себя так, как от него требовали — держался от тебя на безопасном расстоянии и старался не попадаться на глаза. Как и планировалось, оставлял следы, по которым ты мог его найти — причем не догадываясь о том, что они ведут в ловушку. Но ему этого показалось мало.
— Ему хотелось большего риска.
— Да, — она кивнула с глубокой убежденностью. — Оставить ниточку и ждать, пока ты ею воспользуешься — этого ему недостаточно. Он начал вести себя нарочито неосторожно — рискуя все больше, но сохраняя минимальный контроль над ситуацией. Он действительно знает свое дело. Рейвичу это не понравилось — причина очевидна. Воронофф больше от него не зависит — он получил новый способ бороться со скукой. По правде говоря, этим он обязан Рейвичу.
— Позволь с тобой не согласиться.
Я встал, едва не опрокинув столик. И моя рука сама скользнула в карман.
— Таннер, — быстро проговорила Зебра, протягивая руку, чтобы ухватить меня за полу сюртука. — Его смерть ничего не изменит.
— Воронофф! — крикнул я — не надрывая связки, а посылая голос, как это делают профессиональные актеры. — Воронофф! Оглянись и выйди из толпы!
Кажется, только сейчас кто-то обратил внимание на то, что у меня в руке поблескивает пистолет.
Человек, похожий на Рейвича, встретился со мной взглядом. Впрочем, он был единственным, кто сумел не выказать при этом ни капли удивления. Я оказался в центре всеобщего внимания, причем большинство присутствующих таращилось на мой пистолет. До сих пор я считал, что развлечения вроде охоты — неотъемлемая часть жизни Кэнопи. Следовательно, многим из этих людей доводилось видеть куда более внушительные стволы — и не только видеть, но и держать в руках. С той лишь разницей, что это происходило не в общественном месте и не в столь откровенной манере. На меня взирали с брезгливым изумлением, словно я у всех на глазах мочился на декоративную лужайку, окаймляющую водоем с рыбками кой.
— Возможно, ты плохо меня понял, Воронофф, — я слышал собственный голос словно со стороны, в нем появились вкрадчивые нотки. — Мне известно, кто ты такой, а тебе должно быть известно, что я готов пустить в ход оружие.
