Тем не менее стыковка с брошенным челноком оказалась весьма непростой процедурой — двигатели то и дело отбрасывали их назад. Даже когда оба челнока наконец оказались рядом, выяснилось, что проблемы на этом не закончились. Однако герметичность люков не была нарушена. Небесному удалось подсоединиться к системе питания чужого шаттла, чтобы вывести его из спячки. Неудивительно: шаттлы изначально конструировались в расчете на полную совместимость с причальными системами всех кораблей.
Загорелись причальные огни, и давление в шлюзах по обе стороны люка начало выравниваться. Покидая шаттл, Небесный и его спутники надели скафандры, закрепили на них специальные датчики и радиооборудование — все это было подготовлено задолго до экспедиции, а автоматы, табельное оружие сотрудников службы безопасности, обеспечил Небесный. На стволах были укреплены фонарики. Небесный шел первым. За соединительным туннелем и шлюзом находилась хорошо освещенная каюта — на первый взгляд, точная копия той, из которой они только что вышли. Ни паутины, ни плавающих хлопьев пыли — никаких признаков запустения. Даже работали несколько индикаторов, показывая изменение каких-то показателей.
А еще в каюте сидел человек.
Он был в скафандре — и, несомненно, мертв. Никому не хотелось дольше, чем необходимо, чтобы убедиться в этом, разглядывать скалящийся череп за щитком шлема. Вряд ли это была насильственная смерть. Пилот спокойно сидел в кресле, руки на коленях, ладони в перчатках сложены — словно он мирно творил молитву.
— Оливейра, — произнес Гомес, прочтя имя на табличке, укрепленной на шлеме. — Это португальское имя. Наверное, он с «Бразилии».
— Тогда почему он умер здесь? — недоуменно спросил Норквинко. — Шаттл исправен, он мог вернуться!
— Не факт, — Небесный указал на столбик данных на дисплее. — Батареи, похоже, заряжены, а вот топлива ни капли. Похоже, он так спешил сюда, что спалил весь запас.
— И что дальше? На «Калеуче» десятки шаттлов. Этот парень мог бросить свой челнок и вернуться на одном из них.
Понемногу сложилась рабочая версия причины гибели пилота. Имя Оливейры никому из них ни о чем не говорило. Значит, это человек с другого корабля и исчез много лет назад.
Скорее всего, Оливейра узнал о «Калеуче» таким же образом, что и Небесный: анализируя слухи, он постепенно убедился в том, что они соответствуют истине. Как и Небесный, он решил отстать от Флотилии, проникнуть на борт корабля-призрака и осмотреть его трюмы. Может быть, Оливейра старался ради своего экипажа — а может быть, ради своей выгоды. Так или иначе, он тайно взял шаттл, но решился на скоростной бросок, что требовало большого расхода топлива. Возможно, он выбрал эту стратегию потому, что был ограничен во времени — его отсутствие не могло долго оставаться незамеченным. Вполне оправданный риск: по мнению Гомеса, на «Калеуче» должны быть запасы топлива, а также несколько шаттлов. Словом, возвращение не обещало проблем.
Однако проблемы, очевидно, возникли.
— А вот и послание, — произнес Норквинко, изучая строчки на дисплее.
— Что?
— Послание. Хм-м… Похоже, от Оливейры.
Прежде чем Небесный успел открыть рот, Норквинко вывел на дисплей какой-то текст, немного поколдовал над клавиатурой и отправил послание на канал связи скафандров: звуковую дорожку на радиоканал, а визуальный ряд — на дисплеи щитков. Казалось, призрак Оливейры возник рядом с ними в каюте. На нем был тот же скафандр, в котором он умер, но щиток гермошлема полностью поднят и не скрывал лица. Оливейра оказался смуглым молодым человеком, глаза наполнены смесью ужаса и отчаяния.
— Наверно, мне стоит покончить с собой, — он говорил по-португальски. — Да, наверно, я так и сделаю. Думаю, это единственный разумный выход. На моем месте вы поступили бы так же. Никакого особенного мужества не потребуется. Есть с десяток способов сделать это абсолютно безболезненно — хотя бы с помощью скафандра. Говорят, от этого даже можно получить удовольствие. Скоро сам узнаю… Дайте мне знать, улыбался я, когда умер, или нет — ладно? Надеюсь, так и получится. Иначе будет нечестно, правда?
Небесному пришлось сосредоточиться, чтобы успевать за чужой речью, но это оказалось относительно несложно. Он был офицером безопасности, и знание языков, на которых говорили во Флотилии, входило в его обязанности. К тому же португальский был намного ближе к кастеллано, чем арабский.
— Полагаю, вас привело сюда то же самое, что и меня. Чистейшей воды жадность. Что ж, не мне вас судить. Если вы здесь из соображений альтруизма — примите мои покорнейшие извинения. Впрочем, я в этом сомневаюсь. Скорее всего, вы услышали о корабле-призраке — как и я — и подумали: а нет ли у него на борту чего-нибудь любопытного? Надеюсь, в отличие от меня, вы не рассчитываете на запасы топлива. А может быть, как раз на это и рассчитывали. Если вы уже побывали на корабле, то понимаете, о чем я говорю. А если вам действительно нужно топливо, но внутрь вы еще не забирались — простите, вынужден вас разочаровать…
Он помолчал и смерил взглядом шлейф кабелей и трубок, подключающих скафандр к системам жизнеобеспечения.
— Этот корабль — не совсем то, что вы себе представляли. Здесь нет того, что вы ожидали. Здесь есть нечто большее. Поверьте, кто-кто, а я об этом знаю — я уже побывал внутри. Мы оба побывали.
— Оба? — спросил вслух Небесный.
Оливейра словно услышал его.
— Возможно, вы еще не нашли Лаго. Я про него не говорил? Виноват. Славный парень — но теперь я уверен: это он виноват в том, что мне придется покончить с собой. Я же знаю: без топлива мне домой не вернуться. Если я подам сигнал бедствия, меня казнят за то, что я сюда сунулся. Не на «Бразилии», так на другом корабле, какая разница. Видите, у меня нет выхода. Это все Лаго — он меня уговорил. Бедный, бедный Лаго. Я просто отправил его искать топливо. Чертовски жаль…
Внезапно Оливейра опомнился и пристально уставился на пришельцев, словно действительно видел каждого из них.
— А кстати, я не сказал вам, чтобы вы делали отсюда ноги, если есть хоть какая-то возможность? По-моему, не сказал…
— Выруби эту чертову хрень, — сказал Небесный.
Норквинко помедлил, но повиновался. Призрак Оливейры, застыв посреди своего монолога, начал медленно таять.
Глава 34
— Выходите, — приказала Шантерель, когда передняя дверца распахнулась и оттуда показалась украшенная синяками и кровоподтеками физиономия Квирренбаха. — И ты тоже, — добавила она, наводя свою винтовку на охранника — того из двоих, который умудрился не потерять сознания.
— Похоже, я вам обязан, — неуверенно пробормотал я. — Вы действительно надеялись, что я переживу вашу спасательную акцию?
— Почему-то я решила, что переживете. Все в порядке, Таннер? Вы чуть-чуть побледнели — или мне кажется?
— Пустяки, пройдет.
Воронофф уже сидел в фуникулере Шантерель, поглаживая поврежденное запястье. Ее приятели — уже знакомая мне троица — которые проводили его туда, хранили угрюмое молчание. Я едва удостоился косого взгляда — впрочем, не слишком обиделся. Во время нашей последней встречи их конечности слегка пострадали, причем не без моего участия.
