Кто бы это ни был — может быть, те самые личинки, — но они обогнали человечество на миллионы лет. Корабли Флотилии должны казаться этим существам чем-то крайне примитивным. Возможно, они вообще сомневаются, что Флотилия создана разумными существами.
И все же Флотилия им интересна.
Шахта открывалась в огромную пещеру с голыми бугристыми стенами. Вход оказался расположен довольно высоко, но внутри клубился густой, вязкий пар, мешающий разглядеть противоположную стенку. Пещеру заливал тот же омерзительно-желтый свет, а пол скрывался под слоем красной жидкости — целое озеро, глубина которого, возможно, достигала нескольких метров. И в этом озере копошились сотни личинок. Некоторые из них едва показывались наружу. Личинки отличались разнообразием размеров и форм. Некоторые были размером с человека и даже крупнее, а среди щупальцев торчали отростки — возможно, сенсорные органы. Одна из личинок пялилась на Небесного и Норквинко единственным глазом на стебельке; глаз был похож на человеческий. А в самом центре озера лежала самая крупная из них, похожая на многометрового червя, ее бледно-розовая туша поднималась над блестящей поверхностью. Личинка повернулась к ним, помахивая венчиком щупальцев, словно листом папоротника.
Под щупальцами находился рот — непропорционально маленький, но совершенно человеческий, с красным губами. И когда личинка заговорила уже знакомым громоподобным голосом, слова звучали вполне привычно.
— Привет, — сказала личинка. — Меня зовут Лаго.
Я поднял пузырек и посмотрел его на просвет, прежде чем опустить в обойму. Жидкость мерцала красным и переливалась в сосуде — то лениво, то с поразительной скоростью, — совсем как то алое озеро в недрах «Калеуче». «Калеуче»? Нет, это было нечто непостижимое, а миф о корабле-призраке лишь питался им, точно паразит. А разве это воспоминание Небесного не таилось где-то в уголке моего разума? Я узнал Горючее Грез, едва успел его увидеть.
В том красном озере запросто можно было утонуть.
Приставив свадебный пистолет к шее, я впрыснул Горючее в сонную артерию. Ни волны жара, ни наплыва галлюцинаций… Это вещество не было наркотиком в привычном понимании. Оно действовало на мозг в целом, а не на отдельные его зоны. Оно стремилось остановить распад клеток, устранить свежие повреждения, возвращая четкость воспоминаниям и восстанавливая связи, прерванные относительно недавно. Такое впечатление, что оно считывало какую-то запись — словно у человеческого тела есть некая область, которая отражает изменения в клеточных структурах, но с некоторым запозданием. Вот почему Горючее могло так легко исцелять и раны, и разрывы в памяти, хотя само по себе не различало особенностей физиологии и анатомии нервной системы.
— То, что надо, — заметил Ратко. — Знаешь, дружище, я чем попало не пользуюсь.
— Значит, отсюда может поступать что попало? — осведомилась Зебра.
— Эй, не придирайтесь. Это все к Гедеону.
Ратко вел нас по длинным петляющим туннелям. Они были хорошо освещены, пол покрыт чем-то вроде настила, хотя проходы были вырублены прямо в скале. Похоже, туннели вели от комплекса прямо в стену бездны.
Я нарушил молчание:
— Кстати, о Гедеоне. Поговаривают, что он нездоров. А кое-кто снаружи думает, что именно поэтому начали продавать всякое дерьмо вместо Горючего. Он слишком плох, чтобы это отслеживать.
Кажется, я не сказал ничего лишнего. По правде говоря, я понятия не имел об истинном положении дел.
— Как бы то ни было, Гедеон выпускает Горючее, — отозвался Ратко. — Это сейчас главное.
— Чтобы поверить этому, я должен с ним увидеться.
— Надеюсь, ты понимаешь, что картина будет не из приятных?
— Знаю, слышал, — улыбнулся я.
Глава 36
Пока Ратко вел нас к Гедеону, я позволил себе посмотреть продолжение эпизода. Удивительно: оказывается, для меня не составляет труда вспоминать события трехсотлетней давности, сортируя их в подобии хронологического порядка и время от времени раскрывая сознание для очередного отрывка. Теперь это превратилось в нечто вроде ритуала. Я даже начал предугадывать развитие событий — во всяком случае, не ожидал никаких сюрпризов, как будто после долгого перерыва перечитывал хорошо знакомую книгу.
Осторожно ступая по скользким выступам, Небесный и Норквинко спустились к самому краю красного озера, посредине которого лежала многометровая личинка, и она называла себя Лаго.
Небесный собрал всю свою волю. Неизвестность пугала до безумия, но он был убежден: ему суждено пройти через это и выжить.
— Лаго? — проговорил он. — Не знаю. Мне казалось, что Лаго — человек.
— Я не только Лаго, но и то, что существовало до него, — громоподобный голос звучал на удивление спокойно и миролюбиво. — Мне трудно объяснить это на языке Лаго. Но я не только он, но и Путешествующий Бесстрашно.
— Что случилось с Лаго?
— Сложный вопрос. Прошу прощения…
Последовала пауза, во время которой из тела гигантской личинки вытекло несколько галлонов красной жидкости, потом столько же втянулось обратно.
— Теперь лучше. Гораздо лучше. Позвольте объяснить. До Лаго был лишь Путешествующий Бесстрашно, его личинки-помощники, и садок-в-пустоте… — щупальца шевельнулись, словно огромное создание указывало одновременно на пол и стены пещеры. — Но потом садок-в-пустоте был поврежден, и многим бедным личинкам-помощникам пришлось… В памяти Лаго нет подходящего слова. Сломаться? Раствориться? Деградировать? Но не исчезнуть полностью.
Небесный покосился на Норквинко. С тех пор, как они оказались здесь, тот не произнес ни слова.
— Что случилось до того, как на твоем корабле произошла авария?
— Да. Корабль. Совершенно верно. Не садок. Корабль. Так гораздо лучше, — рот личинки жутковато скривился, и из тела снова потекла красная жидкость. — Это было давно.
— Начни сначала. Зачем вы нас преследуете?
— Вас?
— Флотилию. Пять других кораблей. Пять других… садков.
Несмотря на страх, Небесный начал испытывать раздражение.
— Черт возьми, это не так сложно, — он вытянул кулак и стал поочередно разгибать пальцы. — Один. Два. Три. Четыре. Пять. Понимаешь? Пять. Пять садков, которые построены людьми — такими, как Лаго. Вы зачем-то преследуете нас. Мне хочется знать почему.
— Это было до аварии. После нее осталось только четыре садка.
Небесный кивнул. Значит, эта тварь имеет представление о том, что случилось с «Исламабадом».
— Ты плохо помнишь?
— Плохо помню, верно.
— Ну, так постарайся вспомнить. Откуда вы взялись? Что заставило вас прицепиться к Флотилии?
— Слишком много было садков. Слишком много для Путешествующего Бесстрашно, чтобы помнить каждый.
