Похоже, убили кого-то из связных Пранского. В настоящий момент сам Пранский находился на месте преступления и, судя по репликам Зебры, был бы рад поскорее оттуда убраться, поскольку событие его сильно взволновало.
— …А ты успел…
Кажется, Зебра хотела спросить, сообщил ли он об убийстве в полицию, но вовремя сообразила, что он находится там, где стражей порядка еще меньше, чем в Кэнопи.
— Нет, погоди. Никому ни о чем не говори, пока мы не подъедем. Держи рот закрытым, а уши открытыми, — с этими словами Зебра захлопнула экранчик и снова спрятала телефон.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Кто-то убил ее, — ответила Зебра.
— Кого? — прищурилась Шантерель.
— Толстуху Доминику. Вот такая история.
Глава 37
— Может быть, ее убил Воронофф? — спросил я, когда мы приближались к вокзалу Гранд-Сентрал. Мы высадили его на вокзале, прежде чем отправиться в гости к Гедеону, но убийство Доминики… Это не вязалось с тем, что я знал об этом человеке. Скорее уж он убил бы себя — выбрав для этого какой-нибудь экстравагантный способ, способный избавить от скуки — но не такую видную личность, как Доминика. — По-моему, это на него непохоже.
— И на Рейвича тоже, — сказал Квирренбах. — Хотя вам виднее.
— Рейвич не станет убивать кого попало, — заметил я.
— Не забывайте, что Доминика могла легко нажить себе врагов, — вмешалась Зебра. — Кто-кто, а она не умела держать рот на замке. Рейвич мог убить ее за то, что она проболталась.
— Насколько нам известно, его сейчас нет в городе, — возразил я. — Рейвич находится на орбите, в анклаве, называемом Убежищем. Ведь это правда?
— Насколько мне известно — именно так, Таннер, — ответил Квирренбах.
Понятно, что Воронофф давным-давно испарился, не оставив и следа. Впрочем, этого следовало ожидать, поэтому, отпуская его, мы и не надеялись, что он будет сидеть на месте. Как бы то ни было, это ничего не меняло. Воронофф играл во всем этом спектакле роль третьего плана. В случае необходимости найти его будет несложно: он слишком популярен.
Палатка Доминики осталась такой, какой я ее помнил, и стояла на прежнем месте, в центре базара. Клапан опущен, ни одного посетителя в зоне видимости — но ничто не указывало на то, что здесь произошло убийство. Назойливый паренек-зазывала тоже куда-то исчез, но это почему-то казалось нормальным: сегодня на базаре было на удивление тихо. Возможно, в последнее время звездолетов было немного, и приток кандидатов на хирургическое вмешательство сократился.
Пранский, давно дожидавшийся нас, выглянул сквозь крошечную прореху в материи.
— Долго же вы добирались, — он хмуро покосился на Шантерель, потом на меня, Квирренбаха — и его глаза на миг округлились: — Неплохо, неплохо. Вы точно на охоту собрались.
— Можно войти? — спросила Зебра.
Пранский откинул клапан и впустил нас в «прихожую», где я не так давно ждал с операции Квирренбаха.
— Должен вас предупредить, — мягко проговорил Пранский. — Все осталось в том виде, в каком я застал. Боюсь, зрелище не из приятных.
— А где ее малыш? — поинтересовался я.
— Ее… малыш? — переспросил агент, словно я употребил малопонятное словечко из уличного жаргона.
— Том. Ее помощник. Он постоянно околачивался рядом. Может быть, он что-то заметил и понял, что здесь лучше не задерживаться.
Пранский прищелкнул языком.
— Не видел никаких… малышей. Мне и без того забот хватает. Кто бы это ни сделал…
Он не договорил, но я мог представить ход его мысли.
— Вряд ли это кто-то из местных талантов, — нарушила молчание Зебра. — Никто из них не покусился бы на такое сокровище.
— Помнится, ты говорила, что люди, которые за мной охотятся — тоже не из местных.
— О ком вы? — спросила Шантерель.
— Мужчина и женщина, — ответила Зебра. — Они заходили к Доминике, пытаясь выследить Таннера. Могу поручиться, они не из Города. В общем, довольно странная пара.
— Думаешь, они вернулись и убили Доминику? — предположил я.
— Они возглавляют мой список подозреваемых, Таннер. А ты еще не догадываешься, кто это?
— Похоже, я становлюсь слишком популярным, — ответил я, пожав плечами.
Пранский прочистил горло.
— Может, нам стоит… — он вяло махнул рукой в сторону занавески, закрывающей вход в операционную.
Мы отодвинули полог и вошли.
Доминика покачивалась в воздухе, словно левитировала в полуметре над кушеткой. В этом положении ее удерживала прикрепленная к консоли ременная обвязка, в которой помещалась нижняя часть ее тела. Поршни, приводящие в движение консоль, еще шипели, полупрозрачные пальца струек пара тянулись к потолку. У человека не столь грузного, как Доминика, голова запрокинулась бы назад или на сторону. Но из-за складок жира создавалось впечатление, что шея толстухи напряжена. Рот был безвольно открыт, широко раскрытые, остекленевшие глаза глядели в потолок.
И все ее тело было опутано змеями.
Самые крупные из них были мертвы. Казалось, туша Доминики увита пестрыми шарфами — змеи безжизненно свешивались ниже ее щиколоток, почти касаясь кушетки. Причина гибели рептилий была очевидна — длинные разрезы вдоль брюшины, явно сделанные скальпелем.
Их кровь украсила кушетку причудливыми узорами. Змеи поменьше были еще живы, они обвивали живот Доминики и лежали, свернувшись на кушетке, но едва пошевелились, когда я осторожно приблизился к ним.
Помнится, в Малче я видел торговцев змеями. Не сомневаюсь — эти твари были приобретены там, причем исключительно для создания антуража.
— Я предупреждал, что это неприятное зрелище, — голос Пранского вывел нас из столбняка. — Поверьте, в свое время мне много чего довелось повидать, но такое…
— Здесь прослеживается система, — тихо перебил я. — Это не так отвратительно, как кажется.
— По-моему, вы рехнулись.
Думаю, остальные думали то же самое. Весьма неприятно — но я знал, что говорю правду.
— О чем ты говоришь? — спросила Зебра. — Система…
— Это послание, — я обошел висящее в воздухе тело, чтобы получше рассмотреть лицо убитой. — Точнее сказать — приглашение. Адресовано мне.
Я коснулся лица Доминики и почти без усилия повернул ее голову так, чтобы остальные тоже увидели аккуратное отверстие у нее во лбу.
— Потому что… — произнес я, впервые озвучивая открывшуюся мне истину, — ее убил Таннер Мирабель.
Когда мне было под шестьдесят… Я давно уже перестал следить за ходом времени — какой в этом смысл, если ты бессмертен? Я подделал корабельные досье, чтобы убрать некоторые подробности моего прошлого — потому что понял, что настала пора действовать. Выбор момента диктовала стратегия нашего путешествия. При желании я мог пропустить этот момент, забыв о планах, которые занимали мой разум вот уже полжизни. Для их осуществления требовалась кропотливая подготовка — без нее они так и остались бы планами. Я позволил себе минуту сладостно-мучительного удовольствия, сравнивая два пути развития событий. В одном случае меня ждала победа. В другом — я покорно принимал то, что шло на пользу Флотилии, но не моему экипажу. Был один ничтожно короткий миг, когда меня охватило сомнение.
