Скверная перспектива… Значит, мне придется уживаться с парой врагов, пока не найдется способа от них избавиться. Я все еще просчитывал варианты, когда оба огненных конуса мигнули и погасли — абсолютно синхронно.
Затаив дыхание, я ожидал двойной ядерной вспышки, которая означала бы неполадку в аннигиляторных двигателях во время прекращения подачи антивещества.
Но вспышек не было.
Арместо и Омдэрману удалось заглушить двигатели, и теперь они по инерции двигались за мной. Впрочем, прежней скорости они не достигли.
Арместо вышел в эфир:
— Надеюсь, вы все видели, Небесный. Вам не кажется, что ситуация изменилась?
— Не настолько, как вам бы этого хотелось.
— Ах, перестаньте юлить. Вы понимаете, что это означает. Теперь мы с Омдэрманом можем запускать наши двигатели на любой отрезок времени, сколь угодно короткий. А вы — нет. В этом вся разница.
Выдержал паузу.
— Это ничего не меняет. Относительная масса покоя кораблей за этот день не изменилась. Вам все равно придется тормозить, если хотите попасть на орбиту 61 Сигни-А. Мой корабль по-прежнему легче на массу сброшенных мною модулей со спящими. Значит, я по-прежнему в преимуществе. Я буду двигаться с крейсерской скоростью до последней минуты.
— Вы кое-что упустили, — возразил Арместо. — У нас тоже есть мертвые.
— Это уже не имеет значения. В любом случае, крейсерская скорость «Сантьяго» выше. И, если я не ошибаюсь, вы сами говорили, что потери у вас меньше?
— Мы найдем способ остановить вас, Хаусманн. И не позволим вам прийти первым.
Я посмотрел на дисплеи дальнего обзора. Оба корабля изображались крупными вытянутыми точками. Они снова поворачивали — медленно, но верно. Потом у меня на глазах точки превратились в тонкие линии, затем линии снова стали точками…
И вдруг исчезли в сияющих нимбах излучения.
Корабли объединились, чтобы начать погоню.
— Наш разговор не закончен, — сказал Арместо.
Через день я увидел, как с обоих кораблей выбрасывают мертвецов.
Прошло ровно двадцать четыре часа с тех пор, как Арместо и Омдэрман возобновили погоню, продемонстрировав способность регулировать работу двигателей — я пока не знал, как они это делают. Гибель «Палестины» пошла им на благо, хотя об этом никто не говорил. Равно как и о том, что при взрыве погибла почти тысяча колонистов.
Теперь оба корабля снова летели с той же скоростью, что и «Сантьяго», приближаясь к Концу Путешествия. И они готовы были на все, чтобы побить меня моим же оружием. Понятно, что ничего другого им не оставалось. Масса моего корабля по-прежнему была меньше. Значит, им придется облегчиться, если они хотят следовать по той же кривой торможения.
То есть выбросить в космос своих мертвецов.
Это выглядело не слишком изящно. Должно быть, им приходилось работать круглыми сутками, чтобы выполнить те операции, на которые у Норквинко ушла почти вся жизнь… Но у них было преимущество: им не нужно было скрываться. Все люди на борту «Бразилии» и «Багдада» яростно работали ради достижения своей цели. Я почти завидовал им. Насколько проще выполнять работу в открытую… правда, при этом страдает элегантность исполнения.
Я смотрел на сильно увеличенное изображение модулей, которые отрывались от кораблей, точно клочки бумаги — мало похоже на продуманную и запланированную акцию. Качество изображения было скверным и не позволяло убедиться в том, что по обшивке кораблей ползают люди в скафандрах, орудуя резаками и взрывчаткой. Без грубой силы им было просто не обойтись.
— Вам все равно не победить, — сказал я.
К моему удивлению, Арместо снизошел до ответа — хотя я был почти уверен, что оба корабля отныне будут поддерживать режим радиомолчания.
— Мы победим. Непременно победим.
— Вы сами говорили, что мертвых у вас меньше, чем у меня. Даже если вы выбросите всех, этого будет недостаточно.
— Мы сделаем так, чтобы этого было достаточно.
Позже я разгадал их стратегию. Что бы ни случилось в дальнейшем, до Конца Путешествия оставалось не больше двух-трех месяцев полета. При разумном использовании запасов некоторых колонистов можно было разбудить раньше срока. Оживленные момио могут жить на борту вместе с экипажем; условия будут почти нечеловеческими, но все же пригодными для существования. Каждые десять разбуженных колонистов — это один сброшенный модуль и соответствующее уменьшение массы корабля, которое позволит обеспечить более крутую траекторию торможения. Это длительный и рискованный процесс. По моим расчетам, они потеряют примерно одного из десяти колонистов, потому что условия «размораживания» будут близки к экстремальным. Но этого действительно может оказаться достаточно.
Им удастся если не получить преимущество, то хотя бы сравнять шансы.
— Я знаю ваши планы, — сказал я Арместо.
— Очень в этом сомневаюсь, — парировал старик.
Вскоре я убедился, что был прав. Суета, которая сопровождала сброс первых модулей, сменилась стабильностью: каждые десять часов. Именно этого я и ожидал. На то, чтобы «оживить» всех колонистов в модуле, уходит десять часов. Количество людей, способных провести подобную операцию, очень невелико, так что им придется работать посменно.
— Не уверен, что вам это поможет, — сказал я.
— Думаю, поможет, Небесный… Я уверен.
И тогда я понял, что нужно сделать.
Глава 38
— Хочешь сказать, это ты ее убил? — спросила Зебра. Мы — все пятеро — по-прежнему созерцали фантасмагорическую картину гибели мадам Доминики.
— Я этого не говорил. Я сказал, что ее убил Таннер Мирабель.
— А кто же тогда вы? — спросила Шантерель.
— Вы не поверите, если я назову свое имя. Мне и самому трудно к нему привыкнуть.
— Доминика умерла совсем недавно, — с мрачной убежденностью объявил Пранский, дождавшись, пока мы обменяемся мнениями. — Видите, трупное окоченение не наступило. Если вы были на виду последние несколько часов — боюсь, у вас стопроцентное алиби.
Зебра потянула меня за рукав.
— А те двое, Таннер? Люди, которые тебя выслеживали? Если верить Доминике, они нездешние. Они могли убить ее, чтобы избавиться от свидетеля.
— Понятия не имею, кто они такие, — сказал я. — По крайней мере, что касается женщины. А мужчина… попробуем угадать.
— Пожалуй, нам не стоит здесь задерживаться, — вмешался Квирренбах. — Если мы не хотим познакомиться с местными властями. И поверьте, мне это совсем не улыбается.
— Увы, вынуждена согласиться, — усмехнулась Шантерель. — Знаешь, Таннер, ему не чужд здравый смысл.
— По-моему, вам не следует называть меня этим именем.
