Квирренбах и Зебра встали у меня по бокам. Шантерель чуть сзади, а Амелия отступила в тыл.
— Осторожно, — шепнул я. — В отличие от нас, он мог протащить в Убежище оружие.
Я сделал два шага к трону Рейвича.
И тут под стеганым одеялом что-то шевельнулось. Рука, до сих пор скрытая тканью, метнулась наружу, сжимая крошечный, осыпанный драгоценностями пистолет. Рейвич с поразительной быстротой вскинул свое оружие, словно его на миг покинула немощь, и трижды выстрелил. Пули пролетели мимо меня, оставив серебристые мазки на моей сетчатке.
Квирренбах, Зебра и Шантерель упали на пол.
— Уберите их, — каркнул Рейвич.
Роботы-слуги ожили и молчаливо, как призраки, скользнули мимо меня. Опустившись на колени, они подняли тела и скрылись с ними в темноте — наверно, так лесные духи уносят свои жертвы.
— Ты дерьмо, — проговорил я.
— Они живы, — успокоил Рейвич, возвращая руку под одеяло. — Это просто снотворное.
— Зачем ты это сделал?
— Я то же хотел спросить, — сказал Таннер.
— Они нарушали симметрию. Теперь вы остались вдвоем, не так ли? Идеальное завершение вашей Игры, — он склонил свою лысую голову в мою сторону. — Признайтесь, простота — лучшая красота.
— Что вам нужно? — осведомился Таннер.
— Я уже получил все, что хотел. Вы двое, в одном зале.
— Похоже, вы от меня кое-что скрыли? — сказал я.
— Ну, скажем… данные, которые я добыл перед тем, как покинуть Окраину Неба. Весьма любопытно.
Рейвич снова высунул из-под одеяла пистолет, на этот раз целясь в Таннера. Точность прицела оставляла желать лучшего, но жест произвел должный эффект: Таннер попятился. Теперь мы стояли на равном расстоянии от кресла.
— Почему бы вам не поделиться своими воспоминаниями? — продолжал он. — А я заполню пробелы, — он кивнул Таннеру. — Начнем с вас.
— С чего мне начать?
— Можете начать с гибели жены Кагуэллы, поскольку это ваша вина.
Почему-то мне вдруг захотелось защитить Таннера.
— Он убил ее не нарочно, сволочь. Он пытался спасти ей жизнь.
— Ну и что? — презрительно фыркнул Таннер. — Я сделал то, что должен был сделать.
— Но, к несчастью, вы промахнулись, — подсказал Рейвич.
Казалось, Таннер не слышал, он продолжал вспоминать вслух:
— Может быть, я промахнулся, а может, и нет. Быть может, я сам решил убить ее — она никогда не стала бы моей.
— Нет, — вмешался я. — Это было совсем не так. Ты пытался спасти ее…
Будь я проклят, если действительно это знал.
— В общем, я понял, что Гитте конец, — продолжал Таннер. — Однако Кагуэллу можно было спасти. Он был ранен не слишком тяжело. Поэтому я подключил их обоих к системам жизнеобеспечения и отвез в Дом Рептилий.
Я невольно кивнул, вспоминая этот адски долгий путь через джунгли, когда мне приходилось справляться с болью в культе. Хотя на самом деле это был не я… Это был Таннер, и я знал об этом только из его воспоминаний…
— Когда я вернулся, люди Кагуэллы, которые оставались в Доме, встретили меня и забрали тела. Они сделали для Гитты все, что можно, хотя и понимали, что это бессмысленно. Кагуэлла пробыл несколько дней в коме, но в конце концов выкарабкался. Впрочем, он почти ничего не помнил.
Я вспомнил, как проснулся после долгого сна без сновидений, задыхаясь от страха. Я понимал только одно — что-то пронзило меня насквозь. Больше я ничего не помнил. Я позвал Таннера. Мне сказали, что он ранен, но жив. Про Гитту мне никто ничего не сказал.
— Таннер пришел навестить меня, — сказал я, перехватывая инициативу. — Я увидел, что он потерял ступню, и понял, что с нами случилось нечто ужасное. Но я не помнил почти ничего, кроме того, как мы отправились на север, чтобы устроить засаду на отряд Рейвича.
— Ты попросил привести Гитту. Ты помнил, что она была с нами.
Обрывки давно забытого разговора начали всплывать в памяти, словно высвобождаясь из паутинного кокона.
— И ты рассказал мне все. Ты мог бы солгать — придумать что-нибудь в свою защиту, сказать, что ее убил боец Рейвича — но ты не солгал. Ты рассказал все, как было на самом деле.
— Какой мне был смысл лгать? — сказал Таннер. — Ты все равно вспомнил бы все.
— Но ты должен был знать.
— Что именно? — вставил Рейвич.
— Что я убью его за это, — ответил я ему.
— А-а, — протянул Рейвич, и из динамика модуля послышался мягкий бесстрастный смешок. — Теперь мы почти добрались до сути проблемы.
— Я не думал, что ты убьешь меня, — сказал Таннер. — Думал, ты простишь меня. Мне даже казалось, что мне не понадобится твое прощение.
— Наверно, ты знал меня хуже, чем тебе это казалось.
— Возможно.
Рейвич похлопал свободной рукой по подлокотнику кресла, пощелкивая почернелыми ногтями по резному металлу.
— Значит, вы приказали его убить, — произнес он, обратив ко мне безглазое лицо. — И выбрали способ, который мог заодно удовлетворить вашу основную страсть.
— Я не очень хорошо это помню, — сказал я.
И это была почти правда.
Я помнил, как смотрел сверху вниз на Таннера, который ползал в белой камере без потолка. Я помнил, как он понемногу осознавал происходящее, начинал чувствовать опасность и то, что он здесь не один. Что в этом замкнутом объеме есть кто-то еще.
— Расскажите о том, что вы помните, — попросил Рейвич, обращаясь к Таннеру.
— Я помню, как эта тварь сожрала меня заживо. Поверьте, такое не скоро забудешь.
Он говорил ровным, почти невыразительным голосом, чем-то похожим на синтезированный голос Рейвича.
И я вспомнил.
Гамадриада издохла почти мгновенно. Ее убили вещества, которые находятся в организме каждого человека и несовместимы с ее метаболизмом — эта несовместимость оказалась фатальной. Змея дернулась и свернулась, точно пустой пожарный шланг.
— Мы распороли ей брюхо, — сказал я. — Извлекли Таннера из ее глотки. Он не дышал, но его сердце еще билось.
— Вы могли прикончить его на месте, — сказал Рейвич. — Кинжал в сердце — и делу конец. Но вам нужно было кое-что у него получить, верно?
— Мне нужна была его личность. И прежде всего — его память. Поэтому мне пришлось надеть на него «кирасу» и поддержать в нем жизнь, пока готовили трал.
— Для чего? — поинтересовался Рейвич.
— Чтобы выследить вас, Рейвич. Я уже знал, что вы покинули планету, что вскоре вы будете на борту субсветовика рейсом до Йеллоустоуна. Я наказал Таннера. Теперь мне нужно было сделать то же с вами — в память о Гитте. Но для этого мне нужно было стать Таннером.
