— Но сотни людей, должно быть, погибли, — сказал я. — Какое уж тут геройство.
— Вы сделали все, что могли.
Следующие несколько минут мы шли молча. Тропа казалась все более заросшей и почти терялась в траве, пока не превратилась в узкую щель в дне долины. Постоянная перегрузка начинала изматывать.
Теперь я шел впереди. Амелия то и дело отставала, словно кого-то поджидая, потом обогнала меня и вышла вперед. Заросли сомкнулись у нас над головой, образовав сплошной полог — казалось, мы идем по темному туннелю. Амелия двигалась не в пример более уверенно. Вскоре она включила миниатюрный фонарик. Его узкий луч прорезал темноту, но я подозревал, что Амелия заботилась прежде всего обо мне. Что-то подсказывало мне, что она бывает здесь достаточно часто и помнит каждую ямку.
Спустя какое-то время необходимость в фонарике отпала. Впереди забрезжил молочный свет. Через равные промежутки времени он то затухал, то разгорался снова.
— Что это за место? — осведомился я.
— Старый строительный туннель, он остался еще со времен постройки Айдлвилда. Большинство их закупорили, но про этот, кажется, забыли. Я прихожу сюда часто, когда хочу поразмышлять в уединении.
— Благодарю за доверие.
Она посмотрела на меня, ее лицо почти растворилось во мраке.
— Вы не первый, кого я привела сюда. Но я действительно доверяю вам, Таннер. Это странно… и вряд ли связано с вашим подвигом. Но вы кажетесь добрым человеком. Вас окружает аура спокойствия.
— О психопатах говорят то же самое.
— Что ж, благодарю за жемчужину мудрости.
— Извините. Наверно, мне стоит заткнуться.
Мы продолжали путь молча. Еще несколько минут — и туннель закончился, и мы оказались в помещении, похожем на пещеру с искусственным плоским полом. Осторожно шагнув на его гладкую поверхность, я посмотрел под ноги. Пол был стеклянным, а под ним что-то двигалось.
Звезды. И миры.
«Веретено» вращалось, у меня под ногами плыла желто-коричневая планета, вокруг нее двигалась небольшая красноватая луна. Это было восхитительное зрелище. Теперь я знал, как возникают ритмичные вспышки света.
— Это Йеллоустоун, — пояснила Амелия, указывая на планету. — Луна с цепью больших кратеров — это Глаз Марко, она названа в честь Марко Ферриса, человека, который открыл Бездну.
Повинуясь внезапному порыву, я опустился на колени, чтобы посмотреть внимательнее.
— Значит, мы совсем недалеко от Йеллоустоуна.
— Да. Мы в движущейся точке Лагранжа относительно луны и планеты — в точке гравитационного равновесия, на орбите Глаза Марко, в шестидесяти градусах позади. А вот причальная платформа — там стоит большинство кораблей.
Она умолкла.
— Смотрите, вон они.
Кораблей действительно было множество. Одетые оболочкой из алмаза и льда, они сверкали подобно ритуальным кинжалам. Каждый из них — это целый городок. Длина этих сооружений — от трех до четырех километров, но на таком расстоянии они напоминали крошечных тропических рыбок. Их стайка облепила плавающий в пространстве анклав, корабли поменьше щетинились на причале вокруг ее кромки подобно иглам морского ежа. Весь ансамбль находился в двух-трех сотнях километров от нас. Прежде чем Отель Амнезии повернулся вокруг своей оси, Амелия указала на один из кораблей.
— Вон тот, что с краю — кажется, «Орвието».
Я представил себе, как эта сверкающая игла пронзает межзвездное пространство. Корабль мчится с околосветовой скоростью, покрывая невообразимое расстояние от Окраины Неба до Йеллоустоуна. И все эти пятнадцать лет втиснуты в несколько субъективных мгновений беспробудного сна… У меня похолодело в животе.
— Назад пути нет, — заметил я. — Даже если один из этих кораблей сейчас полетит на Окраину Неба, а у меня найдутся средства оплатить место на борту. Кому нужен герой тридцатилетней давности? Возможно, про меня уже и не вспомнят. А в худшем случае… кому-нибудь придет в голову объявить меня военным преступником и казнить в момент моего пробуждения.
Амелия медленно кивнула.
— Вы правы. Мало кто возвращается домой. Даже если война закончилась — все равно, слишком многое изменилось. И большинство еще до отлета знают, что не вернутся.
— А я знал, как думаете?
— Не могу сказать, Таннер. Вы не такой, как все.
Неожиданно она оживилась.
— Смотрите! Сброшенная оболочка!
— Что?
Я проследил за ее взглядом и увидел пустую коническую «раковину». Возможно, мне только показалось, но в нее мог поместиться любой из кораблей, пристыкованных к причалу.
— Я не очень разбираюсь в этих кораблях, Таннер. Я знаю, что они почти живые и способны со временем изменяться и совершенствоваться, а потому никогда не устаревают. Чаще это внутренние изменения, но иногда они влияют на форму корабля — например, он вырастает, или обводы становятся более сглаженными, чтобы корабль мог выйти на околосветовую скорость. При этом кораблю проще скинуть старую алмазную оболочку целиком, нежели заменять по частям. Они называют это «линькой» — словно змея сбрасывает кожу.
— Понятно. А потом эту броню можно продать по сходной цене?
— Продать? Это никому и в голову не приходит. Они просто оставляют эту благодать вращаться на орбите, пока кто-нибудь в нее не врежется. Мы захватываем оболочку, стабилизируем орбиту… Одну такую мы обложили скальными породами с Глаза Марко. Потом пришлось подождать, пока не появилась еще одна, подходящего размера. Тогда мы соединили их и, наконец, сумели построить Айдлвилд.
— Выгодная сделка.
— Ах, работы было много. Но проект оправдывает себя. Во-первых, для заполнения цилиндрического анклава такой же длины требуется куда больше воздуха. А во-вторых… Как и все люди, мы стареем. Нам все тяжелее находиться там, где соединяются раковины, и выполнять свои основные обязанности. Мы все больше времени проводим на возвышенностях с низкой гравитацией и постепенно переселяемся к концам «веретена». Можно сказать, ближе к небесам.
— Надеюсь, не слишком близко.
— Наверху не так уж плохо, — улыбнулась Амелия. — Во всяком случае, наши «божьи одуванчики» с полным правом поглядывают на остальных сверху вниз.
Позади нас послышались тихие шаги. Я застыл — и моя рука снова сжала несуществующее оружие. Потом чья-то фигура, почти неразличимая в темноте, скользнула в пещеру. Я увидел, как насторожилась Амелия. На минуту пришелец замер, и я слышал только его дыхание. Я тоже молчал и терпеливо ждал, пока пещера снова осветится, и я смогу его рассмотреть.
Он заговорил первым.
— Амелия, ты знаешь, что тебе не следует сюда приходить. Это запрещено.
— Брат Алексей… — проговорила она. — Ты же знаешь: я не одна.
