Пока он говорил, я изучал расписание. Рейвич существенно упростил бы мне задачу, если бы отправился в один из этих городков. Там он был бы на виду и в то же время заперт, как в ловушке. Но сдается, он все-таки отправился первым же рейсом в Город Бездны.
Мы оплатили дорогу и сели на поезд. Вагоны, тянущиеся за локомотивом, были куда более потрепанными, но выглядели несколько современнее. Похоже, их сняли с левитационного поезда и поставили на колеса. Дверь закрылась, точно диафрагма антикварного фотоаппарата, и сооружение с лязгом тронулось. Вначале поезд еле полз, но вскоре принялся усердно набирать скорость. Колеса локомотива то и дело взвизгивали, потом движение стало более плавным, а мимо окон понеслись клубы пара. Поезд въехал в один из узких туннелей с огромной дверью-диафрагмой, проследовал через целую серию шлюзов и наконец понесся в вакууме.
Теперь он двигался тихо, как призрак.
В пассажирском салоне царила теснота, точно в тюремном транспорте. Сходство усиливалось от того, что пассажиры находились в каком-то сонно-подавленном состоянии — при перевозке в центр принудительного содержания заключенных обычно накачивают наркотиками. С потолков опустились экраны, на них замелькали объявления, но продукты и услуги, которые они рекламировали, вряд ли пережили эпидемию. В одном конце вагона я заметил тесное скопление паланкинов, похожих на коллекцию гробов на складе похоронного бюро.
— Прежде всего нам необходимо избавиться от этих имплантатов, — сказал Квирренбах, склоняясь ко мне с видом заговорщика. — При мысли, что эти штуки все еще сидят у меня в голове, мне дурно становится.
— Нужно найти человека, который сделает это быстро, — отозвался я.
— А заодно и безопасно — одно без другого ничего не стоит.
— Вам не кажется, что сейчас поздновато беспокоиться о безопасности? — улыбнулся я.
Квирренбах поджал губы.
На экране, который висел у нас над головой, крутили рекламу невероятно элегантного летательного аппарата. Он отдаленно напоминал волантор, но выглядел так, будто был собран из частей насекомых. Потом по экрану поползли помехи, и на нем появилась женщина, которую я мысленно обозвал гейшей.
— Добро пожаловать на борт Зефира Города Бездны, — она напоминала фарфоровую куклу с накрашенными губами и розовыми щеками. Ее серебряный наряд был продуман с абсурдной тщательностью, а изогнутые концы воротника поднимались за головой. — Сейчас мы движемся по Туннелю Транс-Кальдера и прибудем на вокзал Гранд-Сентрал через восемь минут. Надеемся, что вы получите удовольствие от путешествия и ваше пребывание в Городе Бездны будет и приятным, и полезным. Ну а пока, предваряя наше прибытие, мы приглашаем вас полюбоваться некоторыми достопримечательностями нашего города.
— Это будет интересно, — заметил Квирренбах.
Окна вагона мигнули и превратились в голографические дисплеи. На фоне проносящихся мимо стен появилась величественная панорама Города. Казалось, мы перенеслись на семь лет назад. Поезд мчался между фантастическими постройками, которые вздымались справа и слева, подобно монолитам из опала и обсидиана. Под нами проплывали многоярусные террасы, украшенные садами и озерами невероятной красоты, оплетенные лабиринтом переходов и транспортных трубопроводов. Они таяли внизу, в туманной синеве, пронизанной залитыми неоновым светом пропастями, гигантскими многоярусными плазами и отвесными стенами. В воздухе густым роем носились ярко расцвеченные летательные аппараты, похожие на экзотических стрекоз и колибри. Пассажирские дирижабли лениво пробирались сквозь эти скопища, над перилами их гондол сотнями торчали головы крошечных зевак. А над всем этим великолепием вырастали самые высокие здания — точно облака, которым придали геометрически правильную форму. Чистейшую гладь неба цвета электрик пронизывала тонкая правильная сеть купола.
Этот город чудес тянулся в нескончаемую даль, насколько хватало глаз. Расстояние не превышало шестидесяти километров, но оно могло быть бесконечностью. Кажется, диковин в Городе Бездны могло хватить на целую жизнь — даже в нынешнем понимании.
И никаких признаков эпидемии. Прекрасная иллюзия… Мне пришлось напоминать себе, что мы по-прежнему несемся по туннелю сквозь стенку кратера и до Города еще ехать и ехать.
— Ясно, почему они называли тот период Belle Epoque, — сказал я.
Квирренбах кивнул:
— Это и была прекрасная эпоха. И знаете, что хуже всего? Они чертовски хорошо это понимали. В отличие от других «золотых эпох» в истории… они знали, что живут в лучшее из времен.
— Должно быть, это сильно испортило их характер.
— Что ж, они заплатили за это сполна.
И в этот миг мы вырвались на свет — я бы так не сказал, но дневное освещение Города Бездны выглядело именно так. Как я понял, поезд выехал из туннеля и почти сразу миновал границу купола. Теперь мы мчались внутри подвесной трубы, и вид за окнами должен был повторять то, что изображала голограмма, но труба была облеплена грязью и едва позволяла разглядеть тесное скопление трущоб. Голографическая трансляция продолжалась, и картины старого города казались тусклым призраком былого великолепия. Впереди наша труба делала поворот и исчезала в многоярусном цилиндрическом здании, из которого во все стороны расходились такие же путепроводы. Мы уже подъезжали, и поезд начал сбрасывать ход.
Вокзал Гранд-Сентрал, Город Бездны.
Когда мы въехали в здание, голографический мираж растаял, унося с собой последние воспоминания о Belle Epoque. Судя по всему, только мы с Квирренбахом отдали должное голофильму. Все прочие стояли молча, изучая обожженный и замусоренный пол под ногами.
— Все еще надеетесь здесь освоиться? — спросил я у Квирренбаха. — После того, что видели?
Он долго думал, прежде чем ответить.
— А почему бы и нет? Что если сейчас здесь больше возможностей, чем их было раньше? Впрочем, ясно лишь одно.
— Что именно?
— Что бы я здесь не написал, эта музыка никому не поднимет настроение.
На вокзале Гранд-Сентрал было душно, как в джунглях Полуострова, и так же сумеречно. Вскоре я взмок. Пришлось снять сюртук Вадима, скомкать его и сунуть под мышку.
— Нам нужно удалить имплантаты, — снова повторил Квирренбах, дергая меня за руку.
— Не беспокойтесь, — отозвался я. — У меня хорошая память.
Крышу поддерживали колонны с канелюрами, напоминающие деревья гамадриад. Их пальцы пронзали крышу и терялись где-то в бурой мгле. У подножия колонн теснился местный базар — целый городок из пестрых палаток и прилавков, пронизанный сетью невероятно узких и извилистых пешеходных дорожек. Некоторые прилавки громоздились один на другой, и между ними приходилось пробираться в полумраке, как по туннелю. Повсюду сновали сотни разносчиков, прохаживались покупатели — лишь немногие в сопровождении роботов-слуг. Зато в изобилии встречались экзотические животные на поводках, гигантские слуги-модификанты, птицы в клетках и змеи. Несколько герметиков совершили ошибку, пытаясь пробиться через базар вместо того, чтобы найти обходной путь, и теперь их паланкины застряли как в трясине, окруженные торговцами и мошенниками.
