Недоумение на лице у Квирренбаха сменилось яростью.
— Но вы не можете уйти! Я думал, мы заодно! Компаньоны по путешествию! Не предавайте дружбу раньше, чем она завязалась, Таннер!..
— Эй, остыньте. Я еще никого не предал. К тому времени, как она закончит с вами, я вернусь с наличными.
Я повернулся к толстухе и щелкнул пальцами.
— Доминика?
Она томно повернула голову ко мне и скривила губы в немом вопросе.
— Сколько на него уйдет времени?
— Один час, — ответила она. — Доминика очень быстрая.
— Времени более чем достаточно, Квирренбах. Просто усаживайтесь, и пусть она выполнит свою работу.
Он поглядел на лицо Доминики и, кажется, немного успокоился.
— Вот как? А вы точно вернетесь?
— Конечно. Не пойду же я гулять по городу с имплантатами в голове. По-вашему, я похож на сумасшедшего? Но нам нужны деньги.
— И что вы собрались продать?
— Кое-что из личных вещей. Кое-что из подарков нашего общего друга Вадима. На такие вещи должен быть спрос, иначе он не стал бы их собирать.
Тем временем Доминика потянула Квирренбаха к кушетке, но он ухитрился устоять на ногах. Столь же быстро он переменил мнение, когда мы обчищали каюту Вадима, — поначалу возмущался, а потом начал действовать весьма энергично. Подобную «перемену погоды» я наблюдал и сейчас.
— Черт побери, — он покачал головой, потом смерил меня взглядом и открыл свой кейс. Там действительно лежал ворох исписанной нотной бумаги. Покопавшись в них, он нащупал потайное отделение и выудил несколько эксперименталий, конфискованных у Вадима.
— Торговец из меня все равно никудышный. Держите, продайте за хорошую цену, Таннер. Полагаю, это покроет мои расходы.
— Вы мне настолько доверяете?
Он прищурился.
— Просто продайте их подороже.
Я принял у него эксперименталии и поместил в свой кейс.
Толстуха Доминика двигалась позади него по комнате, словно дирижабль, едва касаясь ногами пола. На ней была черная металлическая обвязка, при помощи которой ее непомерная туша была подвешена на мощном металлическом штативе. При каждом движении поршни и шарниры с шипением испускали пар. Складки жира маскировали неопределенную область, где голова должна была крепиться к туловищу. Мадам держала пальцы чуть растопыренными, словно только что сделала маникюр. Каждый ее ноготь, похоже, представлял собой подобие наперстка, и она выпускала крошечные скальпели и прочие медицинские причиндалы, как кошка когти.
— Нет, вначале он, — произнесла она, указывая на меня мизинцем, украшенным крошечным сверкающим гарпуном.
— Спасибо, Доминика, — ответил я. — Но вначале лучше займитесь Квирренбахом.
— А вы вернетесь?
— Да, только добуду немного денег.
Я улыбнулся и покинул палатку. За занавеской, набирая обороты, взвизгнули сверла.
Глава 14
Продавец рассматривал мой товар через окуляр, укрепленный на голове, который непрерывно жужжал и пощелкивал. Его безволосый скальп был простеган тонкими шрамами и напоминал вазу, которую разбили, а потом склеили кое-как. Он принимал эксперименталии пинцетом, подносил к своему окуляру и изучал, как старый энтомолог изучает экзотических бабочек. Рядом, дымя самодельной сигаретой, стоял юноша в шлеме наподобие того, что я стянул у Вадима.
— Ну, кое-что из этого дерьма подойдет, — произнес человек с окуляром. — Возможно. По-Вашему, все это реальное? Все подлинное?
— Военные эпизоды — это запись воспоминаний солдата, который участвовал в этих боях. Сделано в процессе обычного сбора разведывательных данных.
— Да? А как они попали к вам в руки?
Не дожидаясь ответа, он сунул руку под стол, вынул маленькую жестянку, стянутую эластичной лентой, и отсчитал несколько десятков банкнот местной валютой. Я уже заметил, что деноминация была странной: тринадцать, четыре, двадцать семь и три единицы.
— А вот это, черт подери, не ваше дело.
— Согласен, но это не значит, что я не имею права спрашивать, — он поджал губы. — Что-нибудь еще, или так и будете тратить мое время?
Я позволил ему осмотреть эксперименталии, взятые у Квирренбаха и увидел, как его губы скривились — вначале презрительно, затем с отвращением.
— Ну как?
— Ваши наезды мне не нравятся.
— Если товар негодный, так и скажите, и я уйду.
— Товар как раз стоящий, — сказал он после вторичного осмотра. — Месяца два назад я бы у вас это купил. Гранд-Тетон популярен. Людям только подавай эти палочки.
— Так в чем проблема?
— Этого барахла на рынке уже пруд пруди, вот в чем. Спрос на эти эксперименталии уже падает. Они — как бы это сказать? Контрабанда не то третьего, не то четвертого поколения. Просто дешевка для лохов.
Однако он соизволил кое-что отстегнуть — правда, на порядок меньше, чем заплатил за мои.
— Придержали еще что-нибудь в рукаве?
Я пожал плечами.
— Смотря, за чем вы охотитесь.
— А вы пошевелите мозгами, — он подал одну из эксперименталий своему помощнику. Подбородок юноши покрывал пух — первый предвестник бороды. Он извлек палочку, которую просматривал, и вставил взамен мою, не поднимая окуляров. — Что-нибудь черное. Матово-черное. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Догадываюсь.
— Тогда выкладывайте либо покиньте помещение.
И тут юноша начал корчиться в кресле.
— Эй, что за херня?
— У него в шлеме достаточное разрешение для стимуляции центров наслаждения и боли? — осведомился я.
— А вам-то что?
Скупщик повернулся к своему напарнику и резким ударом сбил шлем у него с головы.
Парень обмяк и затрясся, по подбородку бежала струйка слюны, глаза остекленели.
— Тогда ему, наверное, не следовало выставлять настройки по умолчанию, — сказал я. — Кажется, он попал на сеанс допроса по методам Северной Коалиции. Вам когда-нибудь удаляли пальцы?
Человек с окуляром ухмыльнулся.
— Ох ты, как паршиво. Для подобной дряни существует свой рынок — как и для черного товара.
Момент был подходящий для того, чтобы проверить эксперименталии Вадима. Я сунул ему одну из черных палочек с изображением серебряной личинки.
— Вы это имели в виду?
Он осмотрел мой товар — вначале недоверчиво, потом с возрастающим интересом. Глаз у него был явно наметан: он знал, как отличить подлинники от второсортных подделок.
— А вот это контрабанда, а значит, товар стоящий, что бы там ни было. Эй, придурок, попробуй-ка вот это.
