— Кэнопи? — переспросил мужчина, словно услышал нечто забавное.
— Все хотят туда попасть, — сказала женщина. Оружие в ее руке не шелохнулось. Интересно, нет ли в нем крошечных гироскопов либо био-устройства с обратной связью, действующего по команде мускулов ее кисти. — Почему мы должны с вами говорить?
— Потому что я не причиню вам вреда — я не вооружен, как заметил ваш друг, — но у меня есть кое-что любопытное, то, что вас развлечет.
— Вы понятия не имеете, что может нас развлечь.
— Возможно, однако, повторяю — у меня есть кое-что любопытное… и достаточно средств.
Последнее могло вызвать насмешку, но я очертя голову добавил, что прибыл на Малч, к несчастью, не имея связей в Кэнопи.
— Вы сносно говорите на каназиане, — мужчина отвел руку от очков. — Большинство малчей даже выругаться толком не могут на чужом языке, — он отшвырнул прочь недокуренную сигарету.
— С акцентом, — сказала женщина. — Я не улавливаю его происхождение, он мне совершенно не знаком.
— Я с Окраины Неба. Вам могли встречаться люди с других территорий моей планеты, у нас говорят на разных языках. Она заселена достаточно давно — поэтому языки успели смешаться.
— На Йеллоустоуне то же самое, — произнес мужчина; похоже, эта тема его не интересовала. — Но большинство из нас все еще живут в Городе Бездны, где единственное лингвистическое смешение идет по вертикали, — он издал короткий смешок, словно за простой констатацией факта стояло нечто большее.
Я стер с глаз теплые и вязкие капли дождя.
— Возница сказал, что в Кэнопи можно добраться только с помощью фуникулера.
— Верно. Но это не означает, что мы можем вам помочь, — мужчина снял шляпу, демонстрируя длинные светлые волосы, стянутые на затылке.
— У нас нет причин доверять вам, — добавила его спутница. — Малч мог стянуть одежду Нищенствующих и выучить несколько слов на каназиане. Никто в здравом уме не прибывает сюда, не наладив заранее связей с Кэнопи.
Что ж, рискнем:
— У меня есть «Горючее Грез». Это вас интересует?
— Несомненно. Но как, черт побери, малчу удалось его раздобыть?
— Это долгая история.
Я полез в сюртук Вадима и извлек оттуда шкатулку с пузырьками.
— Вам придется поверить мне на слово, но это не подделка.
— Верить кому-то на слово не в моих правилах, — сказал мужчина. — Передайте мне один из ваших пузырьков.
Снова риск, но вполне рассчитанный. Этот тип может сбежать с пузырьком, но у меня останутся другие.
— Я вам его брошу. Идет?
Аристократ сделал несколько шагов в мою сторону.
— Бросайте.
Я бросил ему пузырек, он поймал его на лету и исчез в машине. Женщина оставалась снаружи, все еще держа меня под прицелом своего пистолетика. Прошла минута, другая, затем мужчина вылез из машины, не давая себе труда надеть шляпу. Он поднял пузырек повыше.
— Это… похоже, настоящий.
— Что вы сделали?
— Просветил его, разумеется, — он посмотрел на меня, как на идиота. — У «Горючего Грез» уникальный спектр поглощения.
— Хорошо. Теперь, когда вы поверили в его подлинность, бросьте мне пузырек назад, и мы обговорим условия.
Мужчина сымитировал бросок, но в последний миг придержал пузырек, словно хотел меня подразнить.
— Нет… не будем спешить, ладно? Говорите, у вас есть еще? Сейчас «Горючее Грез» в дефиците. По крайней мере, качественное, — он выдержал паузу. — Я оказал вам одну услугу, можете считать ее платой за этот пузырек. Сейчас за вами придет фуникулер. Надеюсь, вы не солгали, и у вас действительно есть средства.
Он снял очки. Глаза у него были серые, как сталь, и такие же ледяные.
— Благодарю вас. Но какое имеет значение, солгал ли я?
— Странный вопрос, — женщина жестом профессионального шулера заставила свое оружие исчезнуть. Похоже, оно вернулось в наручную кобуру.
— Повторяю, я любопытен.
— В Кэнопи законы не действуют, — сказала она. — Кроме одного. Он нас устраивает — это закон Игры. Сейчас мы не в Кэнопи. Здесь, внизу, может случиться что угодно. Но мы не станем терпеть обманщиков.
— Не беспокойтесь, у меня тоже не ангельское терпение.
Они влезли в свой аппарат, но не торопились опускать дверцы.
— Может быть, увидимся в Кэнопи, — сказал мужчина и улыбнулся мне. Милая, однако, у него улыбка… Нечто подобное я наблюдал за стеклом террариума в Доме Рептилий.
Дверцы захлопнулись, и машина чуть слышно загудела.
Телескопические рычаги на крыше фуникулера раздвинулись и поднялись вверх. Они росли на глазах — вдвое, втрое, вчетверо… словно хотели дотянуться до неба. Я поднял голову, держа руку козырьком. Капли дождя текли по лицу, лаская кожу. Мой провожатый говорил, что паутина кабелей, оплетающая искривленные постройки Кэнопи, иногда свешивается до уровня Малча, подобно виноградной лозе, но я оставил эти слова без внимания. Вот один из крючьев зацепился за нижний кабель… Схема движения стала ясна. Пара свободных рычагов вытянулась еще немного — теперь они были раз в десять длиннее прежнего. Сперва один, потом второй наткнулся на кабель и закрепился.
После этого — плавно, словно на двигателях малой тяги — фуникулер пошел вверх, понемногу ускоряя движение. Ближайший рычаг отцепился от кабеля, мгновенно сократился в несколько раз, точно язык хамелеона, потом снова выстрелил и сомкнулся вокруг другого кабеля.
Аппарат продолжал подниматься, рычаги поочередно отрывались от кабелей и цеплялись за другие. Машина успела пройти добрую сотню метров и понемногу исчезала из виду. Она двигалась без малейших толчков. Но, черт возьми, мне не раз казалось, что она вот-вот сорвется и рухнет вниз, в Малч.
— Эй, господин. Вы еще здесь.
Заглядевшись на фуникулер, я не заметил, как рикша вернулся. Я ожидал, что мой провожатый проявит деловую хватку и не упустит случая перехватить что-нибудь до возвращения на базарную площадь. Но Хуан оказался верен своему обещанию и, наверное, был бы оскорблен, вырази я ему свое удивление.
— А ты думал, меня здесь не будет?
— Никогда не знаешь, когда Кэнопи рухнуть. Эй, почему вы стоять на дожде?
— Потому что ты возвращаешься без меня.
Он еще не успел подобрать слова, чтобы выразить свое разочарование. Но когда я предложил ему отступные, его мордашка скривилась так, что я понял, что нанес серьезное оскорбление всем его собратьям.
— Это больше, чем ты мог заработать, отвезя меня обратно.
Он хмуро уставился на две купюры по семь феррисов.
— Господин, вы не хотеть оставаться. Этот район совсем плохой.
