– Вот такие дела, – закончил Смолин. –
Помаленьку все забылось, конечно, до самой перестройки, тогда об этом покричали
всласть, но потом и эта сенсация приелась. А они – вот…
– И что, никакого объяснения?
– А какое могло быть объяснение? – пожал плечами
Смолин. – Хотя… Гонзиц всю жизнь грешил на здешних староверов. Здесь было
с дюжину староверских деревень. Самое пикантное, он считал да и до сих пор
убежден, что кержаки конвой перебили вовсе не из-за золота – им, согласно их
вере, такие глупости абсолютно неинтересны. Интерес у них был другой, чисто
житейский: лошади, оружие, патроны. В войну со всем этим было весьма туговато.
А золото прихватили из чистой вредности, чтобы лишний раз насолить
антихристовой власти – и спрятали его потом куда-нибудь без малейшего намерения
самим попользоваться. Из той же вредности. Лично я Гонзицу верю, он эту тему
прекрасно знает… и, похоже, оказался прав. Они все убиты не из армейского
оружия. Староверов трясли, конечно, в те же времена, но народ они крайне
специфический, голыми руками их не возьмешь. Все эти армейские полки, которые
браво шарашились по тайге, все эти самолеты и орава оперов… Ерунда, в общем.
Они почти все были пришлые, а староверы, наоборот, в этих местах жили лет
двести, не то что каждое дерево – каждый сучок знали. Добычу могли упрятать
так, что ее не отыскали бы ни два доблестных наркомата, ни армия, вместе
взятые… А потом, когда все улеглось, достали стволы, смазали и пользовались за
милую душу.
Запросто. Лет пять назад я в руках держал роскошный маузер с
серебряной дощечкой – сам товарищ Дзержинский им награждал некоего деятеля, который
тоже до сих пор числится без вести пропавшим со времен коллективизации. Маузер
этот Паша-Зоркий-Глаз раздобыл в одной староверской деревушке, на карабин с
патронами выменял втихую. Значит, кержаки, староверы… Кому ж еще? Подгадали под
буран с вьюгой – таежный житель погоду предсказывать умеет на сутки вперед –
чистенько положили всех, оружие забрали, сани увели… Уж не знаю, как им удалось
замаскировать вот это, – он кивнул на пещерку, откуда дружелюбно скалились
черепа, – но ведь как-то удалось, раз найти не могли все это время. Может,
подвезли земли с камнями – нетрудно, в принципе – и запечатали так надежно, что
не нашел никто. Кержаки – народ изобретательный…
– И что теперь?
– Как это – что? – чуточку даже удивился
Смолин. – Когда мы вернемся в Шантарск, сможешь бабахнуть сенсацию.
Случайные туристы случайно наткнулись… Вот это все, – он встряхнул в
ладони глухо звякнувшие награды, – по номерам в два счета поможет
определить владельцев… И будет тебе слава, шумная, но, как это у вас водится,
недолгая. А как это еще можно практически употребить? Золото искать
бессмысленно, его наверняка увезли далеко отсюда, и, даже если спрятали, то
все, кто прятал, давным-давно перемерли, не оставив пресловутых карт с
крестиками вроде флинтовской – не было у староверов такой привычки, брезговали
они золотом, как металлом безусловно антихристовым…
– Ты серьезно мне все это отдаешь?
– Да ради бога, – усмехнулся Смолин. –
Единственная польза, какую можно из всего этого извлечь… Говорю тебе, староверы
и карты, где клады помечены крестиком, – вещи несовместимые, Гонзиц тебе
подтвердит как знаток темы… Ну что, пошли отсюда? Нам еще до деревни
добираться, не близкий свет…
Одеваясь, он оглянулся с некоторой неловкостью – как будто
был в чем-то виноват перед теми. Ничего, мысленно обратился он в пространство.
Похоронят честь по чести, погодите малость, все будет путем…
Глава 5
Деревенское привидение
Странное железное бряканье, которое они услышали, свернув за
поворот, оказалось каким-то совершенно непонятным: и не с одного места
слышалось, и перемещалось как-то хаотично, то ли приближалось, то ли удалялось,
то ли вообще кружило на месте. Совершенно бессмысленные звуки, если вслушаться.
Никак не похоже, чтобы кто-то производил их сознательно.
Они переглянулись, остановились, прислушались. Глухое
бряканье вроде бы приближалось, но, полное впечатление, неспешными зигзагами.
Перехватив растерянный взгляд Инги, Смолин пожал плечами:
– Понятия не имею. Одно ясно: это уж точно не зверь…
В самом деле, трудно представить зверя, который забавы ради
таскался бы по тайге, погромыхивая чем-то вроде железного чайника, –
старательно, неутомимо, с ленивой монотонностью. А впрочем, и человека
подобного представить трудно – к чему человеку такие забавы? Если он не
законченный идиот, надоест уже через минутку…
Бряканье приближалось, что-то большое, белое с черным
появилось меж деревьев, издавая то самое непрестанное звяканье, Инга
инстинктивно спряталась за спину Смолина, а тот застыл в растерянности: на
медведя это создание никак не походило, и на волка тоже, и даже…
– Тьфу ты! – он испытал превеликое облегчение,
посмеявшись над собственным невежеством. – Да это ж крупный рогатый скот,
культурно выражаясь…
Теперь и в самом деле прекрасно можно было разглядеть, что
из чащобы к дороге неспешно чапает себе большая худая корова, то ли белая с
черными пятнами, то ли наоборот. Того и другого колера было примерно поровну.
На шее у нее раскачивалось, брякало и звякало классическое ботало – железная
коробушка наподобие колокольчика, сделанная грубо и примитивно.
Корова уставилась на людей довольно туповато, явно
обуреваемая какими-то своими мыслями, которых Смолин, как человек абсолютно
несведущий в сельском хозяйстве, угадать не мог. Он вообще не помнил, когда в последний
раз лицезрел живую корову не по телевизору, – давненько дело было…
Рога ему откровенно не понравились – здоровенные, выгнутые,
издали видно, чертовски острые. Тем более что корова, наклонив голову,
таращилась на них так, что, если бы речь шла о человеке, лучшим эпитетом
оказалось бы «исподлобья» – ну, а как это называется применительно к коровам,
неизвестно. Неприязненный у нее взгляд все же…
– Тетка! – сказал Смолин довольно громко. –
Шлепала бы ты отсюда к своим ягняткам или кто у тебя там…
Корова пялилась на него, приопустив рога. В поисках хоть
какого-нибудь средства обороны, Смолин отстегнул ремешок и вытащил наган. Но
палить не стал – ему пришло в голову, что эта рогатая тварь может, в отличие от
собак, ничуть не испугаться громких хлопков наподобие взаправдашних выстрелов.
Наоборот, еще кинется…
– Ну, что стоишь? – прикрикнул Смолин. – Как
там у классиков? Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Пшла отсюда!
Волчья сыть вдруг задрала голову и испустила хриплый,
гнусавый рев, непонятно почему именуемый мычанием. Инга от неожиданности
шарахнулась с визгом.
Растерянно оглядевшись, Смолин опустил сумку на землю,
поднял кривой полусгнивший сук и всерьез нацелился запустить им в это
неприглядное создание. Столь крайние меры не понадобились – еще раз промычав
хрипло и тягуче (полное впечатление, со всем усердием), корова вдруг
развернулась и равнодушно побрела обратно в тайгу, проворно перепрыгивая через
коряги и поваленные стволы, громыхая боталом.
