– Наслушались в свое время, – сказал Смолин.
– Ну вот, всю округу так трясли, что у бабы Нюры на
старости лет, должно быть, включилось. Не зря ж энкаведешников гоняет со
страшной силой… Я, между прочим, у нее тоже в энкаведешниках числюсь, так что
стараюсь на ее конец не ходить, благо особенно и незачем… Ну, располагайтесь, а
мне пора в дорогу… Яковлевич, не поможешь мешок оттащить?
– Да без вопросов, – сказал Смолин, поднимаясь.
Они зашли в сени, Лихобаб осветил их маленьким фонариком, но
что-то Смолин не усмотрел никаких тяжестей, требующих помощи в переноске.
– Яковлевич, – безмятежно сказал хозяин. – Ты
ведь мне не все рассказал, а? Про свои путешествия?
– Ну, не все, – Смолин на всякий случай
приготовился к неожиданностям. – Но в главном – чистая правда: за нами
никто не гонится и не висит на нас никакого криминала. Просто… просто жизнь –
штука сложная.
– Согласен полностью… А нескромный вопрос… Под мышкой у
тебя чего висит?
– Углядел? – спросил Смолин спокойно. – Ты не
особист, часом, Михалыч, по прошлой жизни?
– Да нет. Я в прошлой жизни – обыкновенная морская
пехота…
Без всякой опаски Смолин отстегнул ремешок, вытащил наган и
протянул его хозяину, держа на весу указательным пальцем за скобу. Тот
сноровисто откинул дверцу, присмотрелся, ковырнул ногтем маленький капсюль,
защелкнул дверцу и, вернув Смолину «оружие», фыркнул:
– Тьфу ты, обыкновенная пугалочка…
– Ну да, – сказал Смолин, – но впечатление
производит, а?
– Видно, что из обычного сделано… Несерьезно это,
Яковлевич.
– Да как сказать, – произнес Смолин. –
Точнее, на кого попадешь. Если б не эта пугалочка, мне бы в Предивинске морду
начистили и обобрали до нитки.
– Оно конечно… Только здесь лучше бы что-нибудь
поосновательнее. Сюда глянь.
Он, светя фонариком, отдернул высокую занавеску. За ней,
прислоненное к стене, стояло помповое ружье, а рядом приколочена аккуратная
полочка с несколькими коробками патронов.
– Умеешь с таким обращаться?
– Дело несложное, – сказал Смолин. – Охотился
малость.
– Ну, тогда разберешься. Ты его заряди на полную и
положи под бочок. На всякий случай.
– Опасно тут?
– Да не особенно, – ответил Лихобаб. – Но
забрести сюда какой-нибудь придурок вполне может. С марта нынешнего, за то
время, что здесь обосновался, дважды подбиралась… шелупонь. Один раз – ярко
выраженная бичева, другой – какие-то браконьерчики по пьянке вздумавшие
покуражиться… Одним словом, в лесу живем…
– Понятно, – отозвался Смолин. – Жмуриков-то
где закопал?
– Да ну, Яковлевич, какие жмурики… Я ж говорю,
шелупонь. Оба раза пары выстрелов в воздух хватило. Говорю ж, на всякий случай…
– Понял, – сказал Смолин. – Учту.
– Ну и ладушки. Вот фонарик, а в доме – керосиновая
лампа сумеешь запалить?
– Да чего там. Спасибо, Михалыч…
– Ладно, все путем… Ну, я поехал.
Он вышел во двор, свистнул подскочившему радостно Беляку,
сунул карабин в притороченную к седлу самодельную держалку на манер
индейско-ковбойских – выглядит совершенно по-голливудски, но ведь удобная штука
– отвязал поводья от штакетника и ловко вскочил в седло. Бросил Смолину:
– Ну, счастливо вам добраться…
И рысью припустил по улице. Беляк помчался за ним, обогнал,
забежал далеко вперед, выписывая по улице широкие зигзаги от забора до забора.
Смолин задумчиво смотрел вслед удалявшемуся в лунном свете
всаднику – и лениво гадал, какая такая надобность могла погнать хозяина в
ночное странствие? Не станешь же спрашивать – но и так ясно, что тут что-то интересное.
Чтобы примитивно поохотиться на рябчиков или глухарей каких-нибудь, вовсе
необязательно отправляться ночью, загодя – да еще не с гладкостволкой, а с
карабином. Точно, что-то интересное, и вариантов может быть масса. Может,
Лихобаб втихомолку золотишко моет в таежной глухомани – в этих краях, зная
места грибные и рыбные, можно до сих пор неплохо разжиться, в миллионеры не
выбьешься, но денежку заработаешь увесистую. Может, втихаря собрался
побраконьерничать по примеру подавляющего большинства здешнего народа: медведя
взять или марала, не особенно и соблюдая писаные правила охоты. А может –
почему бы и нет? – отправился к зазнобе в какую-нибудь близлежащую,
гораздо более населенную деревушку, где женская часть народонаселения состоит
из гораздо более приятных и перспективных экземпляров, нежели шизанутая баба
Нюра. Да мало ли, как ни ломай голову, все равно не угадаешь…
Включив фонарик и положив его на полочку, Смолин довольно
сноровисто зарядил ухоженный «Бекас» черными пластмассовыми патронами с
картечью – всю пятерку, потом, подумав, загнал и шестой в ствол, поставил на
предохранитель, вновь примостил ружьецо у бревенчатой стены и задернул
занавеску.
Больше хозяйственных забот не предвиделось – и он направился
во двор, где под навесом рдел огонек Ингиной сигареты. Присел рядом, вытащил
пачку, усмехнулся:
– Ну что, свет не без добрых людей?
– Поразительно, – сказала Инга. – Вот так вот
взял и уехал, на нас дом оставил…
– Ну, вряд ли у него по стенам висят Рубенсы, а под
кроватью лежат червонцы, – сказал Смолин. – Умный мужик, битый жизнью
должен прекрасно понимать, что страннички вроде нас не для того шлепали по
тайге, чтобы злодейски расхитить его скудные пожитки…
– Интересно, куда он подался?
– А вот поди ж ты догадайся, – пожал плечами
Смолин. – Дела какие-то у человека, что тут скажешь…
– Может, он клад ищет?
– Тот, золотой?
– Его. Или – вообще клад.
– Ну, кто ж его знает, – сказал Смолин. –
Так, впрямую как-то и неудобно было спрашивать, нормальный мужик – накормил,
приютил, мало ли какое у него хобби… Почему бы, в конце концов, ему клад и не
искать? И вовсе не обязательно тот. По теории вероятности, кладов в этих местах
должна быть если и не чертова уйма, то все же изрядно. Даже без исчезнувшего
предивинского золота. Революция, гражданская, коллективизация… Много чего
прикопано, надо полагать… Одно ясно: пока он никакого клада не нашел, даже если
и ищет, по крайней мере, здесь, в доме, его нет. Иначе он прямо-таки
инстинктивно держался бы по-другому. Нет в нем ни малейшей сторожкости,
характерной для любого, у кого в подполье клад найденный захован… – он
посмотрел на белую луну над тайгой, на залитые призрачно-серебристым светом
живописные окрестности, потянулся, испытывая приятную сытость и блаженный
покой: – Как тебе местечко?
– Благодать неописуемая, – откликнулась Инга
умиротворенным голосом. – После такого ужина, да еще имея крышу над
головой, начинаешь приходить к выводу, что обстановка весьма даже
романтическая… – она со смешком отбросила руку Смолина: – Нет, не
настолько… Вымоталась жутко, никаких посторонних желаний… Вася…
