– Уловил, – сказал Смолин серьезно.
– Хорошо понял, что шутить не будем?
– Понял.
– А этот? – он кивнул в сторону Шварца.
– Он понятливый.
– Вот и ладненько, – сказал Леший, буравя его
тяжелым взглядом. – Будем надеяться, что не шутишь… Ты, Вася, мужик вроде
бы неглупый и поживший, вот и пойми одну очень простую вещь. Вот здесь
город, – он сделал рубящее движение ладонью, – а вот тут деревня,
тайга. И каждый из нас хваток только по свою сторону. Соображаешь? Вздумай я
качать понты в твоем Шантарске, меня, такого прыткого, ваши городские шустрики
мигом успокоят, я понимаю. Ну, а в наших местах все наоборот – мы, Вася,
местные, любую городскую бражку на удобрение пустим, как бы стволами ни
обвешалась, какие бы огни-воды ни прошла… Вот тебе нехитрая житейская истина.
Ты ее обмозгуй на досуге, ага? Ну, будь, что нам, умным людям, рассусоливать из
пустого в порожнее…
Он кивнул, повернулся и столь же степенно, неторопливо
зашагал к машине, предварительно сделав в сторону «уазика» некий жест,
определенно исполненный скрытого смысла, – племяннички, старательно не
глядя на Смолина со Шварцем, словно их не существовало вовсе, сели в машину,
«уазик» развернулся на узкой дороге кормой к джипу посредством всего
пары-тройки ловких маневров и проворно покатил под горку.
Сзади протяжно засигналил «шестьдесят шестой».
– Пошли, – сказал Смолин хмуро.
Сел в машину, врубил зажигание и покатил вниз, не особенно и
давя на газ. В полном молчании они достигли развилки, где лично им следовало
сворачивать вправо, чтобы километров через десять выбраться на чуточку более
пристойную дорогу, а оттуда – полсотни верст проселком по безлюдным местам, ну
а там будет трасса и кое-какая цивилизация…
«Уазик» стоял на обочине. Когда Смолин свернул направо, а
«шестьдесят шестой» спустился с горы, он помчался назад, в сторону Касьяновки.
«Газон», лихо развернувшись, припустил следом.
Смолин выключил мотор и спросил вяло:
– Ну, как тебе абориген?
Сначала Шварц выпустил длинную матерную тираду, потом,
малость остывши, пообещал:
– Когда вернемся в следующий раз, уши отрежу…
Усмехнувшись криво, Смолин сказал:
– Хрен мы когда-нибудь сюда вернемся. Ты понял? Он,
между прочим, был совершенно прав: каждый силен, хваток и ловок только на своей
стороне. В Шантарске мы бы его задавили играючи, но здесь против него не
потянем. Так что – забыли о золоте…
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – отрезал Смолин. – В конце-то
концов, мы не кладоискатели, Шварц, мы антиквары. Хотелось бы мне сгрести в
мешок это золотишко… но для нас с тобой это не более чем эпизод, а для этого
лесовика – смысл жизни и единственная цель, какая у него в жизни есть. И потому
он постарается кишки вытащить из любого постороннего, кто встанет между ним и
его светлой мечтой. Я в таких условиях работать не собираюсь. Дело тут не в
страхе, а в ясном осознании того факта, что люди вроде нас не должны
пересекаться с людьми вроде него.
Шварц что-то недовольно бурчал под нос.
– Остынешь, сам поймешь, что я прав, – сказал
Смолин. – У нас – свой фронт работ. Мы и так прибарахлились неплохо.
Старательно пакуем все куруманские приобретения и едем домой – у нас в
Шантарске куча дел и забот, один броневик чего стоит, да и кроме него – не
продохнуть…
Трогая машину, он с неприкрытой грустью оглянулся на лесную
дорогу. Печально, но ничего тут не поделаешь, житейская мудрость в том и
заключается, чтобы знать, когда следует отступить, а когда, несмотря ни на что
переть вперед…
Глава 5
Вот пуля просвистела и ага…
Молодцы, бойцы, – сказал Смолин, – благодарность
вам от командования. Что я еще могу сказать? Изящно сработано, в лучших
традициях…
По такому случаю можно было и позволить себе капелюшку за
рулем – и Смолин поднял бокал (оставшийся в наследство от старого хозяина),
чокнулся сначала с Ингой, потом со Шварцем и Котом Ученым. Мелодично звякнуло чешское
алое стекло, первая хорошо пошла… Они кое-как разместились, кто на стульях, кто
на распотрошенном диване, в гостиной, которую после стахановских трудов Шварца
следовало, пожалуй, именовать «бывшей». Но это уже не имело особенного
значения: в обеих комнатах, на кухне, на лестничной площадке стояли тщательно
перемотанные скотчем картонные коробки, в которых покоилось абсолютно все из
квартиры, что имело хоть минимальную рыночную ценность. Единственное, что
Смолин доверил не коробкам, а своим карманам и карманам ребят – Фаберовский
ширпотреб и регалии Красного Орла Олега Лобанского (каковые отыскались в полном
наборе, включая и тувинский орден с документами – цена будет ломовая…). Ну и
коробочку с тщательно переложенным ватой и скомканными газетами фарфором
следовало везти с собой, потому что на грузчиков полагаться нельзя…
Он опустился рядом с Ингой на прикрытый половиками диван,
похлопал по коленке, шепнул на ухо:
– Вообще неплохо, растешь на глазах…
– Я такая, – так же тихонько ответила Инга,
сиявшая, как новехонький рублик.
Развернув газету, Смолин еще раз бегло пробежал глазами
самые интересные абзацы. Со всех точек зрения, изящно получилось: цветные
фотографии, как в лучших домах – записной таежник Кот Ученый, первооткрыватель,
в энцефалитке, сорок восемь зубов в объектив демонстрирует. Доблестные
шантарские чекисты – в камуфляже, в берцах – орлы и соколы. Даже пилот
вертолета свою долю славы урвал. Снятый крупным планом обрыв с обнаженной
оползнем пещеркой, черепа, сохранившиеся вещички. Фээсбэшники сработали
оперативно, подняв архивы, – в Ингиной статье значились фамилии и
должности всех семерых, однажды словно бы растворившихся в воздухе. Ну и
ладненько. Мужики справляли службу правильно, заслужили, чтобы о них написали
наконец…
Быть так не может, чтобы газетка не попала к Лешему – то-то
весело будет обормоту. К превеликому сожалению, воспитание и жизненный опыт
Смолина категорически не позволяли Лешего заложить, но и без того спокойной
жизни у кладоискателя, пожалуй, не будет. Вслед за обнаружением останков
встанет логичный вопрос: а где ж золотишко? Может, поблизости? И по
окрестностям долго еще будут болтаться ребятки, с которыми не справиться в
случае чего даже твердому мужичку Лешему – потому что один-единственный
супермен не способен воевать против системы… Так что рано радовался, косматый…
В дверь, похоже, стучали – и Смолин направился в прихожую
подозревая, что грузчики нагрянули на час раньше – в наши рыночные времена и
такие чудеса возможны порой…
Не наблюдалось на площадке ни грузчиков, ни парнишки из
здешней транспортной фирмочки, с которым Смолин договаривался. Там стояли
милицейский майор (почти ровесник Смолину или, в крайнем случае, всего
несколькими годами моложе) и второй, лет тридцати, в штатском, коротко
стриженый, с характерной суровой физиономией, которая с равным успехом могла
принадлежать и мелкому братку, и менту. Учитывая наличие майора в погонах,
первое предположение следовало отбросить.
