Майор козырнул, привычно и небрежно:
– Участковый инспектор майор Сомов… Вы будете Гринберг
Василий Яковлевич?
– Да надеюсь, что еще долго буду… – сказал Смолин
спокойно – Чем могу, как говорится?
Кто-то внутри моментально скомандовал: «Боевая тревога!».
Участковый в наше время – фигура, во многом подобная снежном человеку. Все о
нем слышали, но мало кто его видел. И уж если он появляется, то неспроста…
Штатский молча предъявил Смолину в развернутом виде на
время, достаточное для прочтения, свою ксиву. Какова Смолина насторожила еще
больше: убойный отдел, понимаете ли, совсем весело…
– Нужно снять с вас показания, – напористо сообщил
этот самый старший лейтенант Шумилов Игорь Николаевич. И смилостивился
настолько, чтобы небрежно оборонить: – Свидетельские…
– Понятно, – сказал Смолин. – Мы люди
законопослушные, так что прошу. Там у нас небольшое веселье, на кухне ничего
будет?
Участковый стоя разместился у подоконника, показывая всем
видом, что не намерен играть значительной роли в событиях. Молодой же уселся
напротив Смолина, примостил на свою папочку стандартный бланк (ну да,
«свидетель/ потерпевший», высмотрел Смолин):
– Значит, Гринберг Василий Яковлевич… Документик можно
взглянуть? Образование… Под судом и следствием не состояли… Значит, так. Вы
квартиру, вот эту самую, купили у гражданина Лобанского Виктора Никаноровича…
– Самым законным образом, – сказал Смолин. –
Документы показать?
– Не надо, я уже видел… – он поднял голову и
уставился на Смолина взглядом, ему самому наверняка казавшимся гипнотизирующим:
– А что ж заплатили такую уймищу? Не стоит эта квартира дороже полтешка,
шестьдесят в крайнем случае…
«Выпендривается, мальчишечка, – насмешливо подумал про
себя Смолин. – Нас, родимый, советские мусора колоть пытались, а они были
не тебе чета, за ними империя громоздилась и возвышалась…»
– Все очень просто, – сказал он спокойно и
открыто, как и полагается честному гражданину разговаривать с представителями
власти. – Если вы видели договор, обратили внимание на приложение? Где
значится, что Лобанский мне передает, помимо квартиры, все в ней находящееся?
Вот оно таких денег и стоит… Профессия у меня – антиквар. У вас это ремесло, я
полагаю, не особенно развито, а вот в Шантарске – весьма…
– Понятно… Старьем торгуете?
– Ну, если люди готовы за это старье деньги отдавать…
В голосе лейтенанта просквозило откровенное человеческое
любопытство:
– И что, выгодно? Такие деньги выложили…
– А иначе б и не выкладывал, – сказал
Смолин. – В том-то и дело, что выгодно… А что, собственно, случилось?
– Когда вы в последний раз виделись с Лобанским?
– Три дня назад, – сказал Смолин чистую
правду. – Забрали каждый свои бумаги, он получил деньги – и разошлись.
– Вы у него бывали по месту постоянной регистрации?
Шевченко, дом пять, квартира одиннадцать?
– Никогда, – сказал Смолин, – не знаю даже,
где такая улица.
– Понятно… А как вы, собственно, на него вышли?
– Ну, я ж не шпион, чтобы на кого-то «выходить», –
сказал Смолин. – Отца его покойного в Шантарске прекрасно знали, и, когда
стало известно, что он умер, я сюда и поехал…
– Успеть вещички ухватить?
– Ну да. А что в том незаконного?
– Конфликтов у вас с Лобанским не было?
– Никаких. Какие тут конфликты? Договорились полюбовно,
разошлись, довольные…
– Ну, а конкурентов у вас никаких не было? Может,
кто-то хотел вас… как бы выразиться… опередить? Никто больше к Лобанскому с тем
же делом не обращался?
– Но если и обращался, я об этом ничего не знаю, –
сказал Смолин. – И сам он мне ничего такого не говорил.
– А такого Дюкова вы знаете?
Вот тут уж Смолин насторожился еще больше. Осторожно сказал,
делая вид, что роется в памяти:
– Дюков, Дюков… Напомните, с чем эта фамилия связана?
– Есть такой парнишечка, недвижимостью торгует…
– Так-так-так… – протянул Смолин, – ходил тут
какой-то, очень может быть, что и Дюков… Степой его звали…
– А у него конфликты с Лобанским были?
– Понятия не имею, – сказал Смолин. – Я с
этим парнишечкой чисто случайно пересекался, буквально на полминуты. Он ходил
по квартирам на первом этаже, пустым, спросил, что я тут делаю, я сказал, что
купил у Виктора вот эту… На том и разошлись.
– И никаких конфликтов у вас с ним не было?
– А с чего бы вдруг? – пожал плечами Смолин с
видом величайшего простодушия. – Перекинулись парой слов и разошлись…
Вот такие моменты и бывают самыми скользкими. Поди угадай,
что там наговорил Дюков… и наговорил ли… Стоп, стоп!
У Смолина родилась вполне приемлемая в данной конкретной
ситуации версия: вполне возможно, долбаный Степашка, разобидевшись, как раз и
натравил на него этого провинциального сыскаря, изо всех сил стремящегося
выглядеть крутым Коломбо… В отместку. Шумилов этот – дальний его родственник,
нашему слесарю троюродный забор… или друг детства… в такой глуши все друг другу
родня и знакомые… Черт, совершенно пока не улавливается направление допроса,
куда гнет следак, решительно не понятно. Но почему он убойный? Для вящего
страху? Никого другого под рукой у Степы не нашлось? Ретив, ретив, сразу видно.
А вот участковый совершенно другого жизненного плана мужик, это сразу видно: не
наигранно, а по-настоящему, пожалуй, отстранен и равнодушен, которому до пенсии
б доработать без особых неприятностей в околотке…
– А что, собственно, случилось? – решил Смолин
провести разведку боем. – Совершенно обычная сделка… Или Лобанский
какие-то претензии высказывает? Так не с чего ему в претензии ударяться, я его
не обманывал, человек взрослый, сам все должен понимать… Обманывают – это
когда, накачав спиртным, за копейку рубль покупают…
Следак смерил его профессионально угрюмым взглядом с таким
видом, словно колебался. И сказал бесстрастно:
– Не высказывает претензий гражданин Лобанский. По
причине того, что его убили.
– Ох ты ж! – сказал Смолин, не особенно и
играя. – Не повезло. Как?
– В его квартире, – неохотно сказал
следователь. – Ножевое. И непонятно, куда делись полученные за квартиру
деньги, поскольку на месте преступления обнаружена какая-то мелочь…
– Ограбление? Собутыльники?
Шумилов пожал плечами:
– Версии отрабатываются…
– Может, он деньги в банк положил? Я ему именно это
советовал…
Участковый, не сдержавшись, громко фыркнул:
