– Да нет, – сказал Смолин. – Я ж говорил,
меня только вещи интересуют. Продам ее потом…
– Никто ж вам сотки не даст. Перебор.
– Я не в накладе, – сказал Смолин.
– Понятно… – участковый посмотрел на улицу. –
Значит, жить не будете… Логично. Что вам здесь после Шантарска делать… Жаль
вообще-то. Хороший был дом, и этот, и соседний. Спокойные были дома. Мелочевка
случалась, конечно, но чтобы особое беспокойство… А теперь ломай голову, что
тут будет, кто тут будет… Василий Яковлевич, за нескромный вопрос не обидитесь?
Смолин пожал плечами.
– Не сидели, часом?
– Ого! – Смолин, с любопытством посмотрел на
участкового: – Глаз у вас… Давным-давно. В далекой бурной молодости.
– По глупости?
– Да нет, откровенно говоря, – сказал
Смолин, – за то, что нынче считается безобидным делом, а раньше каралось
беспощадно…
– Это как?
– Серебряными монетками торговал, – сказал
Смолин, – и прочими древностями. Нынче это в порядке вещей, а вот прежде…
Что, неужели до сих пор заметно?
– Кому как, – ответил участковый с некоторой
горделивостью в улыбке. – До сих пор, значит, есть у вас в облике что-то
такое… говорящее… Судимость снятая?
– Давненько…
– Ну и лады… Василий Яковлевич, а вы, случайно, не в
курсе, что с книгой?
– С какой?
– Которую старик писал, Никанор Олегович.
– Знали его? – спросил Смолин уже с живейшим
интересом.
– Ну еще бы. Я на этом участке восемнадцать лет. Как же
не знать такую местную знаменитость… Интересный был человек.
– А вот ходят дурацкие слухи, будто убили его…
– Да вроде непохоже, – сказал участковый. –
Ни на шпану, ни на ограбление не похоже. А если это исключить, то получается,
что и не за что. Всегда ведь, если мотив есть, он себя проявить должен. А тут –
никакой зацепки… Так вы про книгу не знаете? Которую он незадолго до смерти
закончил?
– Только то, что он ее писал. А вы что про нее знаете?
– Старик говорил как-то. Беседовали, не раз, –
сказал он с некоторой гордостью. – Работа у нас грязная, нудная, приятно
поговорить про отвлеченное… я ведь старые его книжки читал. На пенсию
готовлюсь, заранее ищу занятие, начал книжки почитывать про исторические
загадки и тому подобное… Он в детали не вдавался, но говорил как-то, что книжка
будет интереснейшая – он спину гнул над документами…
«Интересно, над какими? – подумал Смолин. – Над
музейными? Что же в музейных документах было такое, за десятилетия
ускользнувшее от цепкого взгляда музейщиков, которые тоже всевозможные загадки
обожают? А потом пришел краевед с орлиным взором… Сомнительно. Должно быть
что-то другое, но в квартире-то ни документика…»
– Старик даже спонсора нашел, представьте себе, –
продолжал участковый. – Я их видел дня за три до… – он скорбно поджал
губы. – Шли, разговаривали. Приличный такой человек, при галстуке, лицо
интеллигентное, сразу видно… Расстались они – а Никанор Олегович на седьмом
небе, за версту видно. Я полюбопытствовал, а он так и говорит: верил бы в бога,
решил бы, что услышал бог молитвы, послал спонсора. Человек серьезный, мало
того понимающий, так что вскорости издадут…
Уставясь в потолок, будто усиленно припоминая что-то, Смолин
протянул:
– Это не Борзов ли будет? Валерий Семенович? Вроде бы
он что-то такое говорил… Представительный такой, седоватый, но усы черные…
– Да вроде нет, – сказал участковый. – Седины
не помню. Человек самый обыкновенный, примерно наших с вами лет…
Интеллигентный. Усы были, да, но не черные, а как бы… – он с досадой
мотнул головой: – Я ж не присматривался специально… Увижу – узнаю сразу, а так
и не опишу…
«Значит, таинственный спонсор – все же не выдумка директрисы
музея, – отметил Смолин. – Существует в реальности… только где ж его
искать и как?»
Он прислушался: в дверь стучались, и это был кто-то свой:
знал, что не по войлоку следует барабанить, а постучать по косяку в
определенном месте, и внутри прекрасно услышат…
– Извините… – Смолин вышел в прихожую.
На площадке стоял Фельдмаршал в сопровождении невысокого
крепкого мужичка примерно тех же лет, с характерной физиономией, выдающей
бывшего служаку.
– Знакомься, – сказал Фельдмаршал. – Это и
будет Василий Яковлевич… Царь и бог антикварного дела.
– Очень приятно, – крепыш крепко тряхнул
смолинскую руку. – Кравец, Кирилл Петрович, мы со Степой служили когда-то…
– Так это вы, значит, секретной службою на приисках
заворачиваете? – спросил Смолин.
– Ну, громко сказано – заворачиваю… Так, не последний…
У меня к вам разговорчик, Василий Яковлевич, типа служебной необходимости… Как,
ничего?
– Да бога ради, – сказал Смолин, – только
сначала дела закончу. У меня тут по квартире бродит молодой, ретивый мент,
показания снимает со всех и каждого, включая холодильник…
– Ох ты! Случилось что?
– Да так как-то… – поморщился Смолин, –
убили, оказывается, мужичка, у которого я эту квартиру купил. Деньги, видимо,
засветил по пьянке, разболтался… Вот здешний Пинкертон и трясет всех и каждого…
– Ну, пойдемте, посмотрим, что за Пинкертон… Пожуем –
увидим… – и он направился в квартиру весьма энергично.
Смолин оглянулся на Фельдмаршала – тот был какой-то смурной,
но не было времени разговаривать. Он пошел следом за напористым гостем. Из
спальни, он видел с порога, как раз показались Шварц и «убойный» – последний
выглядел не особенно торжествующим, зато Шварц, наоборот, безмятежно ухмылялся.
До Смолина долетела его громкая реплика:
– Так что, ежели у английской королевы брюлики попятят
или Оружейную палату ломанут – милости прошу подозревать, мы завсегда
исполнительные! Только вот насчет Джона Кеннеди – чистый поклеп, прошу не шить!
Шумилов, в целях сохранения лица, притворялся, что ничего
этого не слышит, шагает сам по себе.
– Игорек! – жизнерадостно воскликнул
Кравец. – А я-то слышу – пришел Пинкертон, ужасти разводит, подозревает
всех и каждого… Ты что тут сыщиков-разбойников развел? Кончай, кончай, у нас
дела серьезные… Адью и оревуар, значить…
Произнесено все это было с улыбочкой, но достаточно твердо –
так что означало не особенно и зашифрованное предложение выметаться отсюда к
чертовой матери. Что характерно, крутой товарищ Шумилов в бутылку не полез, а
ответствовал вполне смиренно:
– Да что вы, Кирилл Петрович, формальности сплошные…
– Ну вот заканчивай быстренько свои формальности – и на
крыло! – уже без улыбки напутствовал Кравец.
«Ничего удивительного, – подумал Смолин. – Градообразующее
предприятие, к тому ж знаменитые куруманские золотые прииски, давным-давно
отошедшие в руки микроолигархов. Логично будет догадаться, что приисковые тут и
правят бал…»
