Рома знакомой дорогой прошел в кабинет Смолина, поставил
коробку в уголок и остался стоять, не глядя по сторонам – невысокий, достаточно
неопределенного возраста (около сорока вроде бы, но сразу и не скажешь, в которую
сторону), продолговатое лицо никаких особенных чувств не выражает и способно
улетучиться из памяти очень быстро, если не стараться запомнить специально…
Смолин даже не предлагал ничего из обычного дежурного набора
– ни присесть, ни чаю-кофе, ни даже закурить. Как-никак встречались шестой раз,
и все было известно заранее… Он только спросил, стоя у стола:
– Сколько?
Ровным, почти лишенным эмоциональной окраски голосом робота
Вертера Левицкий сказал, глядя словно бы прямо в лицо, но тем не менее не
встречаясь взглядом:
– Мне сказано, десяток. С веса, соответственно, следует
десятка, плюс процент.
Извлекши из стола пачку «условных енотов», Смолин
старательно отсчитал одиннадцать тысяч, подал Роме. Тот сноровисто пересчитал –
без тени недоверия на лице, просто такие уж у человека были привычки. Кивнул:
– Все правильно. Благодарю. Если что, позвоню.
И буквально улетучился на манер призрака – практически
бесшумно, будто и не было. В окно, выходящее во двор, Смолин видел, как
отъезжает такси, негодующе рявкнув сигналом на вывернувшегося из-за угла чуть
ли не под колеса алкаша.
Вот так человек и зарабатывает старательно себе копеечку –
вечный и надежный курьер, которого, очень возможно, в соседнем городе (а то и в
другом районе Шантарска) знают уже под совершенно другим рабочим псевдонимом.
Аккуратно доставит все, что ни поручат, примет причитающиеся поставщику бабки
со своей всегдашней десятипроцентной надбавкой – и растворится в воздухе. Можно
только гадать, где у него дом родной, можно лишь предполагать, что Рома не
только с антиквариатом связан и главные деньги, очень возможно, зашибает на
чем-нибудь другом – но гадать, предполагать и прикидывать совершенно ни к чему.
Главное, Рома существует, пользуется хорошей репутацией и обходится не так уж
дорого – вот и все…
Вооружившись ножницами и острейшим австрийским спецназовским
кинжалом «Глок», Смолин методично принялся за работу. Он резал, распарывал,
привычно кромсал прозрачный скотч, упаковочную пленку в пупырышках, плотную
бумагу и шпагат. Вскоре покоившийся в тряпках и скомканных пластиковых пакетах,
продолговатый сверток распался на пять поменьше, неодинаковой длины и
неодинакового веса, плосковатых, характерной формы. Так их пока и оставив,
Смолин принялся за второй сверток, гораздо тяжелее и компактнее. Довольно
быстро и его расчленил на пять поменьше. Распорол скотч на всех десяти так, что
оставалось только развернуть. Закурил и уселся в кресло, ощущая легкий азарт,
схожий, надо полагать, с оживлением картежника (сам Смолин ни в какие азартные
игры не играл отроду, а потому и не знал доподлинно, что это за ощущение – мог
лишь теоретически предполагать).
Всегда это было чем-то вроде лотереи – потому что никогда
неизвестно заранее, что именно окажется в посылке, одно ясно: в проигрыше он не
будет…
С питерским контактом ему, следует признаться, повезло.
Классический интеллигент по всем внешним признакам, этот субъект вот уже два
года проявлял достойную уважения деловую сноровку, ничуть не сочетавшуюся с
обычной расейской безалаберностью помянутой прослойки. Протирая штаны в одном
из серьезнейших питерских музеев с гигантскими до сих пор (и сквернейше
учтенными до сих пор) фондами, обладатель ничтожной должности (хотя и
снабженной уважительным для простого народа длинным титулом) свой маленький
бизнес вершил методично и размеренно. Уникумы он обходил десятой дорогой – зато
полегонечку, по две единицы в месяц (не больше и не меньше, вот уж два года
подряд), деликатно выражаясь, выносил без спроса из своего ученого заведения
вещички старые, но, в принципе, рядовые. За каждую аккуратно получал от Смолина
штуку баксов – и эта система его вполне устраивала, умный все же был мужичок –
и не зарывался, и не пытался вести дела самостоятельно, дабы урвать поболее.
Обеспечил себе стабильный доход. И если, не дай бог, не запорется по глупой
случайности, долгонько будет продолжаться такая вот негоция…
Аккуратно притушив окурок в простецкой стеклянной
пепельнице, и рядом с окружающим антиквариатом не лежавшей, Смолин сначала
развернул холодняк.
Две обычных, ничем не примечательных германских «парадки» с
блюхеровскими эфесами: одна с эфесом побогаче, украшенным львиной головой, с
женской головкой на щитике, другая попроще, с эфесом совсем простым, на щитике
– накладная граната из белого металла. Смолин и не пытался определить с ходу,
чьи они конкретно – учитывая несказанное разнообразие германских клинков, стоило
подождать знатока, то бишь Фельдмаршала.
Японский армейский меч, классический сингунто образца
тридцать четвертого года: ножны металлические защитной окраски, с одной
обоймицей, клинок из стального проката с довольно-таки паршивой имитацией
«булатного» узора посредством кислоты… Словом, стандарт, конвейерное
производство, но тем не менее подлинник, без малейших утрат, а значит, своего
покупателя найдет… Смолин посидел, задумчиво созерцая блестящее лезвие.
Теоретически у всякого, вплотную занятого японскими мечами, был шанс
натолкнуться на уникум. Долбаные самураи во вторую мировую, случалось,
отправлялись на фронт с фамильными клинками века порой шестнадцатого.
Оформление уставное – рукоять, цуба, ножны, оплетка и все прочее – а вот самому
клинку лет триста—четыреста. В сорок пятом, расколошматив квантунцев, наши
забрали изрядное количество мечей, большей частью прихваченных домой в качестве
сувениров, – так что есть теоретическая возможность на такой раритет
однажды наткнуться. Но вот практика, увы… Сомнительно.
Меч син-гунто
Солдатская драгунская шашка без ножен, образца восемьсот
восемьдесят первого – снова стандартная, но опять-таки в идеале… Сгодится в
хозяйстве.
Шпага без ножен, достаточно странноватая: вроде бы русская,
царских времен, чиновничья, щиток справа откидной, характернейший эфес… вот
только клинок настораживает: корона ничуть не похожа на русскую императорскую,
вензель какой-то странный, определенно латинскими буквами, ни с одним из
самодержцев (а также самодержиц) что-то не сочетается…
Драгунская шашка
Смолин не ломал долго голову, преспокойно поставил
непонятную шпагу в угол – дожидаться Фельдмаршала. Лично ему достаточно было и
того бесспорного факта, что вещь старая. Он, в конце концов, был не экспертом,
державшим в голове все без исключения клинки, а торговцем, причем торговал всем
сразу. В этих условиях не стоит насиловать мозги узкой специализацией – есть
отличные справочники, есть Фельдмаршал и другие знатоки. К тому же нелишне
вспомнить: сплошь и рядом всплывают клинки, не значащиеся в самолучших
справочниках, ставящие в тупик самолучших экспертов…
