Смолин подкрался на цыпочках. Песня была старая – Костя в
который раз уговаривал Маришку позировать во имя высокого искусства, та в
который раз пищала и жеманилась, упирая главным образом не на исконную девичью
стыдливость, а на то, что она себя потом на полотне ни за что не узнает и никто
ее не узнает (в чем, в общем-то, была совершенно права, реальность гений из
провинции преломлял очень уж своеобразно).
– Привет, – сказал Смолин.
– Василий Яклич… – от тридцатилетнего гения остро
несло двумя насквозь профессиональными ароматами, то бишь красками и
водкою. – С вас процентик, я к вам продавца притартал, интересные вещички…
– Посмотрим, – сказал Смолин, приятно
улыбаясь. – Ты тут пока девушку пофантазируй, только в рамках, а я
посмотрю…
Он бочком пробрался сквозь узкий проход за прилавок, вошел в
служебные помещения и прислушался. Уловив голоса, направился в свой кабинет.
Там наличествовали Шварц с Котом Ученым, трезвые и умытые, а
третий, как раз что-то им увлеченно вкручивавший, завидев Смолина, вскочил и с
превеликим энтузиазмом протянул руку:
– Очень приятно, Василий Яковлевич, наслышан… Максим.
Рад познакомиться…
– Аналогично, – сказал Смолин, пожал протянутую
вяловатую руку и уселся на свое место. – Костя говорил, вы нас собрались
несказанными редкостями удивить…
Перед ним был типичный московский хлюст: напористость вкупе
с расхлябанностью и в словах и во всей фигуре, свой в доску, видывал виды, но к
дремучим таежным жителям снисходителен настолько, что временами готов их
признать чуть ли не ровней себе, апломба на четверых – а глаза, что характерно,
честные-пречестные, и физиономия, пожалуй что, глуповатая, мы, мол, пороха не
выдумаем, мы простецкие…
С прибауточками столичный гость принялся развязывать длинный
сверток, тщательно упакованный в мешковину посредством клейкой ленты – по
внешнему виду о содержимом ни за что не догадаешься… На стол перед Смолиным
легли казацкая шашка в ножнах («царских времен» – значительно прокомментировал
Максим), японский син-гунто идеальной сохранности и японский же клинок, но
гораздо более старый и интересный – кю-гунто, то есть армейский меч образца
тысяча восемьсот восемьдесят шестого года – причем, судя по накладке рукоятки,
сплошь покрытой узорами из листьев и японской вишни, принадлежал он не
сопливому лейтенантику, а офицеру чином не ниже майора.
Казачья шашка
Вытащив один за другим клинки из ножен, осмотрев их так и
сяк, Смолин аккуратно разложил их на столе, эфесами к себе, наконечниками ножен
к гостю, сказал спокойно:
– Интересно. Но Костя говорил, что у вас и что-то еще
более редкое имеется…
Без прибауточек, но со значительной улыбочкой столичный
гость извлек из кармана нечто завернутое в носовой платок, развернул, явив
взорам футляр из коричневого кожзаменителя, а уж из него достал серебряный
портсигар и положил перед Смолиным с гордым, триумфальным, чванливым видом
сорвавшего нешуточный банк игрока – этакий лейб-гвардеец, завернувший
перекинуться в картишки в деревенский трактирчик, где более серебряного
рублишки отродясь не ставили, и с превеликой помпою выложивший на грязную
столешницу, отроду не знавшую скатерти, пригоршню золотых империалов…
– Интересно, – повторил Смолин, вертя в руках
портсигар, но пока что не открывая. – Что же мы тут имеем… Имеем мы тут не
самый заковыристый сюжет – человек единоборствует с… пожалуй, это все же не
тигр, а барс какой-нибудь, а? Уж не Мцыри ли? Ну, что я вам скажу, Максим…
Портсигарчики такие у меня в магазине лежат самое большее баксов по пятьсот… Да
и то для постоянных и хороших клиентов – скидка.
– Такие? – Максим смотрел на него именно тем
взглядом, какого в данной ситуации следовало ожидать: несказанное превосходство
белого сахиба над дикарями. – Да уж вряд ли… Вы на клеймо посмотрите…
Открыв портсигар, Смолин небрежно кинул взгляд… и
старательно изобразил, будто остолбенел от несказанного изумления. Выждав
некоторое время – притворившись, будто у него в зобу дыханье сперло, –
едва ли не пролепетал:
– Хотите сказать… Фаберже?
– Хочу сказать, – триумфально возвестил
Максим. – Карл Фаберже, поставщик двора его императорского величества…
Вещичка для «Сотби».
– Ни черта не понимаю, – протянул Смолин с видом
законченного деревенского вахлака. – Что ж вы такую ценность в Москву не
повезли продавать?
– Ох, Василий Яковлевич, как вы безмятежно на жизнь
смотрите… Ну понятно, у вас таких тонкостей не знают… Я, да будет вам известно,
надежных ходов в антикварный бизнес не имею. А без них в столице продавать такую
вещь – дело рискованное. Хорошо еще, если заплатят пустячок – а могут и по
затылку в переулке приложить…
– Да неужели? – притворно изумился Смолин.
– Будьте уверены…
– Черт знает что. У нас тут гораздо спокойнее все же…
– Вот то-то и оно, – сказал москвич с той же
покровительственной развальцой. – А поэтому мне гораздо проще и спокойнее
продать вещичку здесь за умеренную цену, чем рисковать в столице. Я же не
торговец, случайно в руки попало…
– Это как? – с видом полного простодушия
поинтересовался Смолин.
И выслушал занятную историю про дядю во Владивостоке, про
фамильные реликвии, принадлежавшие той ветви Максимова рода, что отпочковалась
еще при царе на Дальний Восток в лице капитана второго ранга с некоего
броненосца, про нежелание дяди возиться с презренной торговлей (интеллигент,
доктор наук, морской биолог)…
История, в общем, была вполне убедительная, изобиловала
деталями, позволявшими с ходу определить, что сей молодой человек и книжки
кое-какие почитывает, и в истории императорской России нахватан. Самое смешное
– что иные подобные истории и в самом деле оказывались чистейшей правдой: вроде
этюда Рубенса в захолустном райцентре, подлинного подстаканника Фаберже,
принесенного в «Эльдорадо» не знающей ему настоящей цены бабусей-пенсионеркой…
Да мало ли… Масса интересных, стопроцентно подлинных вещичек до сих пор
всплывает там и сям на необъятных все еще просторах России-матушки. Так что
рассказанная Максимом история при других обстоятельствах могла бы и прокатить…
не будь кое-каких решительно опошляющих ее подробностей.
– Начинаю понимать, – сказал Смолин. –
Японские мечи дедушка вашего дяди прихватил в сорок пятом в Маньчжурии…
– Только не дедушка, а отец.
– Ну, это детали… Главное, я правильно угадал.
– Ну да. Вот откуда шашка, я вам точно не скажу, она у
них в доме валялась испокон веков…
– Черт знает что… – протянул Смолин, завороженно
созерцая клеймо внутри портсигара. – Надо же, какая вещица…
