– Даша, можно ближе к делу? Мне только что звонили,
нужно ехать, дело важное…
– Мне нужно с вами проконсультироваться… по поводу
одной вещички. Осталась от дедушки… – она оглянулась по сторонам с таким
видом, словно опасалась слежки. – Это долгий разговор, тут, наспех, ничего
не объяснишь, нужно обсудить все обстоятельно и вдумчиво… Мне очень, очень
нужен ваш совет…
– Ну, пожалуй… – сказал Смолин, подумав. –
Ежели без уголовщины.
– Да нет, никакого криминала. Просто я человек все же
неопытный и могу здорово напортачить, а вещичка крайне интересная, и меня
объегорить могут в два счета…
– Хорошо, – сказал Смолин. – Я освобожусь уже
через часок. Где бы нам пересечься…
Даша достала из сумочки бумажный квадратик:
– По этому адресу вам будет удобно? Я эту квартиру
сняла на лето, так получилось…
Бегло прочитав адрес, Смолин кивнул:
– Понятно. Через час приеду.
Он кивнул и зашагал к стоянке. Интересные дела. Ручаться
можно, что Дашенькины родители, интеллигенты «из сферы культуры» с
соответствующей зарплаткой из разряда «кошкины слезки», как ни баловали свое
чадо, а все же вряд ли смогли бы ей давать денежки на съемную квартиру в
центре. Удовольствие недешевое, даже однокомнатная в том районе выскакивает в
копеечку. Очень похоже, девица отыскивает самостоятельно средства к
существованию – что ж, цинично прикидывая, милым девочкам это удается гораздо
быстрее и проще, нежели потасканным мужикам, времена такие… Ничему не стоит
удивляться с тех пор, как один его знакомый, оттягиваясь однажды с приятелями в
загородном домике и вызвавши туда девиц из крайне элитного заведения, нос к
носу столкнулся с собственной дочушкой – умница, интеллектуалка, в престижный
колледж пристроена и уж безусловно карманными деньгами не обижена, а вот поди ж
ты, и денег ей было мало, и на вульгарные приключения потянуло…
Ладно, все это, в общем, неинтересно. О другом нужно думать:
что у нее за вещица? Что такого могло ей остаться от дедушки – учитывая
дедушкину личность? А вот тут уже простор для самых смелых фантазий, мог Кащей,
размякнув душой однажды, подарить внученьке нечто такое, с чем и к сэрам, пэрам
и херам на «Сотбис» не стыдно показаться. Мог и оставить заначку – что, если в
комнате-тайнике хранилось далеко не все? И теперь детка боится продешевить, прекрасно
понимает, что сама ничего не смыслит в рынке, и облапошат ее в два счета.
Предприимчивая детка выросла, палец в рот не клади, вон как легко и
непринужденно собрала приятелей и тряхнула опустевшую дедушкину квартирку.
Чувствуется наследственная хватка – перепрыгнув через поколение, дали о себе
знать Кащеевы гены. Вдруг да и выйдет какая выгода?
…Хозяин магазина «Эльдорадо» Николай Эрастович Демидов (как
о том знала каждая посвященная собака) дельцом был хватким, но, как многие,
страдал пунктиком. Хорошо еще, практически безобидным в отличие от педофилии,
наркомании и порочной страсти к рулетке. Переклинило Эрастыча на генеалогии: не
хочет быть старуха простою бабой, желается ей быть владычицей морскою… Вот уж
лет двадцать, со времен угара перестройки, Демидов утверждал окружающих во
мнении, что он, изволите ли знать, не с елки упал и не от посконных хлеборобов
происходит, а имеет честь быть потомком тех самых Демидовых, что ставили заводы
на Урале, чеканили фальшивые рублевики в подземельях и просаживали миллионы
золотом на дурные прихоти.
Доказательства были самые фантазийные – точнее говоря,
зиждились исключительно на разглагольствованиях самого Эрастыча, сетовавшего на
коммунистическое правление, когда все бумаги сгинули в вихре войн и
переворотов, все семейные реликвии вкупе с фамильными ценностями разворовали
злобные чекисты, а ежели какие архивы и избежали катаклизмов, то их с оглядкой
спалили в буржуйке сами демидовские предки, дабы не держать в доме столь
опасных улик.
Смолин иногда подозревал, что в торговлю антиквариатом
Демидов для того и нырнул четверть века назад, чтобы собрать побольше вещичек,
которые можно без зазрения совести выдавать за фамильные реликвии. Ежели
фотография осанистого господина при бакенбардах и Анне на шее не подписана, то
таковую можно без всякого риска разоблачения представлять снимком родного
прадедушки, точно так же порой дело обстоит с серебряными портсигарами,
орденами, чиновничьими шпагами и прочей мелочевкой. В последнее время в
столицах появились оборотистые ребятки, которые конструируют клиенту под ключ
недурственные «семейные архивы»: тут и старательно подобранные фотографии, и
россыпь старинных безделушек, и фамильные портреты, и эполеты, и многое, многое
другое. Особенно ценятся интересные старые документы с совпадающими фамилиями –
а ведь в столицах потихонечку работают свои Маэстро, которые при желании и за
отдельную плату что портсигар снабдят соответствующей дарственной надписью
(«Его моему прадедушке сам граф Витте дарил от чистого сердца, так и написано,
с твердыми знаками и ерами!»)
Самое смешное, что в те самые угарные времена Демидов даже
выхлопотал подтверждающую его «права» грамоту – у какой-то из превеликого
множества «Межгалактических геральдических палат», расплодившихся, как блохи на
барбоске. Сколько ему это стоило, история умалчивает, но грамота и сейчас
красовалась на стене: многоцветная печать, императорские орлы, куча красивых
печатей, раскудрявейшая подпись герольдмейстера, то ли Пупкина, то ли Ляпкина…
Что бы там ни было в начале, теперь Эрастыч был торгованом
хватким – разве что порой на него находило и он начинал разглагольствовать про
свой известнейший род, пересказывая байки еще дореволюционных времен,
почерпнутые из букинистических редкостей, или с таинственным видом вещал, как
он списался на неделе с очередной седьмой водой на киселе, потомками Демидова,
обитающими то ли в Патагонии, то ли на южных отрогах Гималайского хребта, как
был ими заочно признан, заочно же облобызан, а потому вот-вот все же начнутся
поиски демидовских кладов, скрытых которое десятилетие то ли в подвалах
полуразвалившихся уральских башен, то ли в швейцарских сейфах. Свои эти минуты
ужасно любили – потому что именно в этот момент Эрастычу, обычно недоверчивому
и въедливому знатоку, которого на кривой козе не объедешь, можно было,
пользуясь его расслабленным состоянием, впарить черт-те что, якобы имевшее
отношение к уральским самодурам-миллионщикам. Смолин и сам этим пару раз грешил
– потому что не использовать такой случай просто грех, в конце концов, не
больного на голову обманываешь, а вполне здорового, только подвинутого на чужой
генеалогии, да и продавал он Эрастычу не фальшаки, прости господи, а
натуральную старину (вот только вряд ли имевшую хотя бы отдаленное отношение к
настоящим Демидовым)…
Сегодня, впрочем, у него были совсем другие помыслы – да и
Эрастыч, сразу видно, пребывал в насквозь вменяемой полосе. Что ему, впрочем,
нисколечко не мешало с напыщенным видом извлекать сигаретки из массивного
серебряного портсигара с гербом Демидовых: в нижней половине – кузнечный молот,
в верхней – три каких-то хреновины наподобие буквы «Л». Портсигар был родной,
сазиковский, да и герб у Демидовых, Смолин интереса ради проверял, именно такой
– но вот о истории появления герба на этом именно портсигаре он кое-что слышал краем
уха…
