– Не согласитесь ли участвовать в качестве понятого?
– Ни в коем случае, – сказал Смолин нейтральным
тоном. – Дела неотложные…
И поднялся, прекрасно зная, что принудительно загнать в
понятые этот типчик никого не вправе. Светским тоном произнес:
– Значит, господин Демидов, вы меня непременно
уведомите, как только появится подходящий граммофон… И непременно с
никелированной трубою…
Раскланялся с насупившимся Эрастычем и вышел
беспрепятственно, никто не попытался его задержать – с какой стати? Прав таких
не имеете, соколы, тут, как уже подчеркивалось, не лаборатория по
разбодяживанию кокса зубным порошком…
В торговом зале, как и следовало ожидать, наблюдалась
картина, чувствительно царапавшая душу всякому антиквару: продавец Веня сидел в
уголочке с видом унылым и безрадостным, и его о чем-то расспрашивали двое в
штатском – а милиционер в форме (сразу видно, в игре не участвует, прихвачен
ритуала ради), с нескрываемым интересом разглядывает статуэтки-картины и прочие
безобидные декорации, ничему такому не подлежащие. Пройдя мимо него, как мимо
пустого места, Смолин вышел на улицу и, добравшись до машины, какое-то время
посидел, приводя наблюдения в систему.
Точно, кампания. Не бывает таких совпадений, хоть ты тресни.
Очередная кампания обрушилась на шантарский антикварный рынок, как циклон на
пальмы. Как и пальмам, выстоять нужно, не позволить, чтобы с корнем выворотило…
Майор ему не понравился чрезвычайно. Смолин предпочитал тех
гончих, что напускают форсу и страху, изображают из себя нечто среднее между
Терминатором и Господом Богом: я, дескать, персона, а вы, соответственно,
шпана, так что стоять-бояться! И выглядят грозно, и реальных пакостей сделать
могут немерено, однако житейский опыт показывает: чем хамовитее и выпендрежнее
мент, тем он безопаснее. Потому что особенным умом, как правило, не блещет, все
его ужимки и прыжки легко просчитываются наперед.
Майор – дело другое. Не строит из себя ни великого сыщика,
ни чудище клыкастое, наоборот, чуточку недотепистым смотрится, а глаза-то –
умные. Значит, опасный…
Смолин вздохнул и включил мотор.
Минут через двадцать он не спеша поднимался на третий этаж
достаточно респектабельного дома практически в самом центре Шантарска: недавней
постройки, улочка тихая, фасад выходит на тихий парк, где в центре красуется
который десяток лет бюст героического матроса Кутеванова. Престижный район,
спокойный. Повезло девочке со съемной квартирой… как по заказу везение, а?
Он позвонил, и дверь открыли, не утруждаясь вопросами. И
зрелище предстало… Даже если насмотрелся подобного за свой мафусаилов век,
равнодушным не останешься, если с заполнением кровью пещеристых тел все обстоит
в норме.
Ах, что за прелесть стояла на пороге с самым невинным видом:
коротенький шелковый халатик на голое тело, волосы изящно распущены, дорогие
парфюмы витают, макияж в среднюю бабулькину пенсию обошелся…
Да вдобавок смазливенькая мордашка озарилась такой радостью,
словно Дашенька наша час по потолку бегала в нетерпении, дождаться не могла,
когда ее осчастливит своим визитом сам Смолин Василий Яковлевич…
Одним словом, все это, вместе взятое, моментально заставило
Смолина еще более подобраться и преисполниться самой что ни на есть волчьей
осторожности. Излишней скромностью он не страдал и всегда полагал себя отнюдь
не серым мышонком – но все же не был тем суперменом, ради коего очаровательная
девица приводит себя в столь маняще-сексуальный вид и взирает с таким пылом,
будто готова отдаться здесь же, в прихожей, даже домашних тапочек не снявши.
Следовательно, что мы имеем? А имеем мы, как нетрудно
просечь, довольно примитивное актерство, и не более того. Что-то ей нужно… а что
ей может быть нужно? Ответ, кажется, на поверхности…
Смолин вошел следом за Дашей в однокомнатную, но просторную
квартиру, чье окно аккурат выходило на аллейку, упиравшуюся в бюст героического
балтийца – точнее, в спину такового, лицом-то он был обращен к областной
администрации, в не столь уж древние времена, как легко догадаться, бывшей
обкомом партии (по этому поводу давным-давно кружили стандартные для любого
советского города анекдоты: мол, за народом приглядывать нечего, а уж за этими
нужен глаз да глаз).
Он уселся, мимолетно отмечая вокруг многочисленные признаки
если не роскоши, то уж, безусловно, зажиточности: отделка, люстра, мебель, паркет…
Такие гнездышки если и сдают внаем, то людям не случайным и за особенно крутые
мани, сделал он вывод. А то и не обязательно сдают. В таких вот гнездышках
денежные дяди своих лялечек и поселяют… Версия?
– Выпьете, Василий Яковлевич?
– Я за рулем, – развел он руками.
– Кофе?
– А вот это с удовольствием.
Дашенька упорхнула в кухню – двигаясь, как подметил Смолин с
уверенностью уже обжившегося здесь человека. Он спокойно встал, подошел к
застекленному высокому шкафчику – или как там эта роскошь именовалась, –
присмотрелся к небольшим фарфоровым фигуркам на полочках.
И уважительно покачал головой. Кем бы ни был здешний хозяин,
толк в хороших вещах он безусловно понимал: трудно, конечно, делать
окончательные выводы, наблюдая фигурки сквозь стекло и не беря в руки, но все
же чрезвычайно похоже, что там, на полочках – не поздние повторы, а именно что
оригиналы. Несколько гарднеровских фигурок, довоенные работы Данько и
Кустодиева, невидная вроде бы, парочка совушек высотой с указательный палец
(несомненный Ризнич, за полторы штуки баксов с руками оторвут, только свистни)…
а это, к бабке не ходи, германский «бисквит», причем вторая половина
девятнадцатого столетия – таких повторов попросту не бывает пока… Копятся
факты, копятся и в какую-то очень неприятную сторону дело заворачивает…
«Сова» работы И.Ризнича
– Нравится?
Он обернулся – без излишней поспешности, конечно, не за
каким-то позорным занятием застукан, слава богу.
– Нравится, – сказал спокойно. – Повезло вам,
Даша, с квартирой, я вижу…
– Да, – сказала она, не моргнув умело подведенным
глазом. – Подружка уехала на лето… Садитесь, вот кофе.
Ну разумеется, мысленно процитировал Смолин своего любимого
автора детективов – подружки для того и существуют, что бы на них ссылаться…
Опустился в низкое кресло, взял чашку – не антикварную, однако не из дешевого
ширпотреба. Ну да, у такого хозяина и кухня должна быть обставлена
соответственно.
Дашенька устроилась в кресле напротив, небрежно закинув ногу
на ногу, отчего зрелище представало вовсе уж приятное. Играла, конечно,
стервочка, но без дурной театральности – как-никак институт искусств, пусть
факультет и не актерский… Рассуждая спинным мозгом, неплохо было бы попытаться
снять с нее этот лоскуток и уложить прямо на ковер – но вот спинным мозгом-то
как раз пользоваться и не следует, вокруг заворачиваются дела серьезные, понять
их так и не удается пока, но что-то неладно…
