Потом результаты нежданно-негаданно обозначились – точнее,
обозначилась железяка, которую оптимисты с ВАЗа до сих пор продолжают упорно
именовать «машиной». Сначала они не обратили внимания на приткнувшуюся метрах в
пятнадцати от них «восьмерку» – но потом ее осветила фарами въезжавшая во двор
машина, Смолин рассмотрел номер в зеркальце заднего вида – и дремота пропала
моментально.
– А зверь бежит, и прямо на ловца… – пропел он
строчку из детского шлягера былых времен. – Мужики, сзади…
– Кто?
– А во-он…
Шварц присмотрелся:
– Мать твою, это ж ботаник! Точно… Берем?
– Вы не в Чикаго, юноша, – сказал Смолин,
подумав. – Столько тут торчали, что имеет смысл еще подождать – вдруг да
узрим что-нибудь полезное…
– А если сдернет?
– На этом? – с оттенком брезгливости сказал
Смолин. – Нет уж, на хвосте у него я висеть буду качественно… Только не
похоже, чтобы он собрался сдернуть. По всему видно, расположился основательно.
И глаз не спускает с того же самого подъезда. Как человек с некоторым житейским
опытом я тут, господа мои, чую коллизии и нешуточные страсти…
– Вася! – толкнул его локтем Фельдмаршал.
– Вижу… Тихо все сидят! – шепотом распорядился
Смолин.
Дашенька Бергер собственной персоной выпорхнула из плавно
проплывшей мимо них и бесшумно остановившейся у подъезда «тойоты-камри» – судя
по первым впечатлениям, очень привычно выпорхнула… Обернулась, помахала рукой
кому-то, не видимому в сумерках за тонированными стеклами, и машина вальяжно
проплыла к выезду на дорогу.
– Ну вот! – сказал Смолин вовсе уж
тихонечко. – Пошли коллизии, пошли…
– Даша!
Это воззвал, разумеется, не кто-то из них, а Миша,
кенгурячьими прыжками летевший к подъезду. Упомянутая особа обернулась к нему
так недовольно (уличный фонарь давал достаточно света, чтобы разглядеть ее
моментально поскучневшую мордашку), что Смолин моментально сделал кое-какие
выводы в подтверждение уже имевшихся зыбких гипотез и смутных набросков…
– «Ромео и Джульетта», – хохотнул Кот
Ученый. – Эпизод, не вошедший в канонические тексты…
– Туз-отказ, – прокомментировал Шварц.
– Циники вы, господа, – сказал Смолин не без
грусти. – Тут трагедия происходит, а вам бы ржать…
Действительно, даже не различая с занятого ими места ни
слова из тихого разговора, они прекрасно видели действующих лиц микроспектакля
и по жестам прекрасно понимали содержание немудреной пьесы: длинноволосый юнец
сначала что-то настойчиво спрашивал, потом пытался что-то втолковать, правды
какой-то доискаться, убедить в чем-то. Дашенька же, притопывая на месте от
нетерпения, отвечала коротко и резко, со столь недовольной, даже презрительной
мордашкой, что человек с мало-мальски житейским опытом быстро мог определить,
что на его глазах разворачивается классический сюжет: Он по-прежнему полон
пылких и глубоких чувств, зато Она, тут и к бабке не ходи, давным-давно
отправила бывшего друга сердечного на свалку истории и, по большому счету,
видеть его не желает…
– Щас он ей врежет, – с азартом болельщика
прошептал Фельдмаршал. – Она ж от него отмахивается, как от жабы…
– Спорим, не врежет? – с тем же азартом
откликнулся Шварц. – У него ж чуйства, он же не шпана Ольховская, а
интеллигентный мальчик навроде меня в прошлой жизни…
– Цыц, – тихо распорядился Смолин. – Вы тут
еще тотализатор откройте… Приготовились! К концу близится, точно…
В самом деле, Дашенька решительно направилась в подъезд.
Бывший сердечный друг кинулся следом, попытался схватить за локоть – но
девушка, не обернувшись к нему и на миллиметр, стряхнула его ладонь так, что
сомнений никаких не должно оставаться и у самого романтичного идеалиста. На миг
Смолин даже ощутил мимолетное сочувствие к юному идиоту, в миллиард первый раз
за время существования человечества наступившему на те же грабли.
Выщелкнув за окно окурок, он включил мотор и, более не
колеблясь, распорядился:
– Вадик, пошел! Возьмешь сопляка, а Шварц подхватит…
Кивнув, Хижняк выскочил из машины, оставив дверцу
распахнутой. Отвергнутый любовник стоял на том же месте с видом столь жалким и
печальным, словно делал окончательный выбор между петлей, ядом, прыжком с
полусотметровой вышины главного шантарского моста и прочими печальными
вариантами. В три прыжка Кот Ученый оказался рядом с ним и вкрадчиво поинтересовался:
– Молодой человек, не подскажете, скоко время?
Смолин убрал ногу с педали тормоза, и джип чуть сдвинулся с
места задним ходом. Едва Миша успел осознать, что это к нему обращаются с
какой-то совершенно неуместной в столь трагический момент бытовой ерундой, и
поднять голову, как Кот Ученый молниеносно выбросил руку, складывая пальцы
лодочкой, – и, как нетрудно было предсказать, угодил в шею с надлежащим
эффектом: юноша охнул, икнул, присел, пытаясь захватить хоть глоточек воздуха,
но джип надвинулся задним ходом, Шварц, высунувшись в открытую дверцу,
сграбастал жертву за ворот рубахи и одним молодецким рывком втянул внутрь, так
что помощь Вадима и не понадобилась. Кот Ученый шустро запрыгнул следом, и
Смолин рванул машину с места. По его наблюдениям, никто вокруг и не заметил
занявшей не более пары секунд сцены из голливудского боевика. Выворачивая на
улицу, он ощутил нешуточную гордость собой и командой: впервые в жизни этим
занимались, но провели так чисто, будто всю жизнь только и делали, что похищали
с улиц мирных граждан. Новичкам везет…
Свернув, еще раз свернув, проехав пару кварталов, он
выскочил на обочину в месте, как нельзя более подходящем для приватного
разговора, не способного привлечь ничьего внимания: длиннющая новостройка,
состоящая из одного-единственного, зато казавшегося бесконечным дома,
доведенная пока что лишь до второго этажа. По обе стороны – набитые
многочисленными фирмочками, офисами и конторами здания, в этот поздний час,
естественно, обезлюдевшие. Вокруг стройки, разумеется, красовался внушительный
забор, но они и не собирались соваться внутрь – главное, пешеходов тут
практически не было, место глухое и плохо освещенное…
Выключив мотор, Смолин обернулся назад и присмотрелся.
Пленник уже оклемался настолько, что пробовал барахтаться и вырываться – но был
тут же стиснут с двух сторон и смущен видом подсунутого под самый нос ядреного
шварцевского кулака, сопровождавшегося напутствием:
– Сиди тихо, как зайчик под елочкой, а то бяку сделаю…
– Ты этого дядю не бойся, Мишенька, – сказал
Смолин отечески. – Дядя, в принципе, добрый. Но если не будешь его
слушаться, он тебе и в самом деле организм покорежить может… Сиди тихо,
деточка. Я понимаю, у тебя накопилась масса вопросов: кто такие, почему, по
какому праву… Ты ко мне присмотрись, милый, может, что и придет на ум…
Он, не глядя, протянул руку и нажал выключатель на потолке.
Вспыхнувшая лампочка осветила его достаточно ярко. В глазах пленного замаячило
явное узнавание.
