– Чего тут, э?
– Убери его, – раздраженно сказал Смолин Шварцу.
Шварц распахнул дверцу со своей стороны и довольно громко
цыкнул:
– Иди, не отсвечивай! Тут люди героин вешают на точных
весах, а ты под руку вякаешь… Сгинь!
Услышав про такое дело, худенький чернявый гастарбайтер
преисполнился ужаса и, проворно пятясь, исчез за забором, явно не намеренный
поднимать тревогу.
– Ну ладно, – сказал Смолин. – Ордена свои я,
конечно, заберу, уж не посетуй…
– Да я понимаю…
– Ну вот и отлично. Все остальное меня не интересует,
поскольку – не мое. Пусть себе лежит и продается по возможности.
– А если она спросит… Мы же с ней и дальше будем
общаться, наверняка… Она ж не говорила, что больше знать меня не знает, речь
шла только о том…
Он замолчал, понурившись. Похоже, до сих пор питал надежды,
что все волшебным образом станет по-прежнему в один прекрасный миг. Смолин не
собирался дискутировать с ним на эту тему – все равно ничего не докажешь, все
мы в этом возрасте были идиотами, романтиками, идеалистами…
– Вот и расскажи ей чистую правду, – сказал
он. – Что на тебя налетел с подручными злой дядька Смолин, отобрал ордена
и выспрашивал обо всем… Правду, Миша, говорить выгодно – когда ничего не
выдумываешь, не запутаешься и не собьешься…
Глава 5
Будни и маленькие праздники
Больше всего этот субъект отчего-то напоминал Смолину
сельского учителя из глубинки: маленький, щупленький, с реденькими усиками и
печатью некоторой интеллигентности на угреватом челе. Костюмчик паршивенький,
галстук класса «Мерзаче» – классическая жертва рыночных реформ и прочих
либеральных выкрутасов (причем, как положено, изрядно дравшая в свое время
глотку в поддержку означенных реформ).
Полное впечатление, что незваный гость чуточку
нервничал, – не озирался с затравленным видом и не вздрагивал от малейшего
шороха, но явно не мог похвастать полным душевным спокойствием. Потертый
портфельчик он сначала поставил у стола, потом взял на колени, потом опять
поставил…
Смолин, наблюдавший за ним с некоторым любопытством, сделал
равнодушное лицо и с величайшим терпением сказал:
– Я так понял, у вас ко мне дело?
– Да, посоветовали вот… Простите, не знаю вашего
имени-отчества…
– Василий Яковлевич. А ваше?
– Евтеев Николай Петрович… Из Предивинска… Я тут хочу
кое-что продать, а вы, я слышал, покупаете…
Смолин сидел с равнодушным лицом, но мысли, как обычно в
такой ситуации, мельтешили с феерической быстротой и проворством. Предивинск располагался
на севере области – райцентр в таежной глуши. Но это сегодня, а когда-то,
полторы сотни лет назад, именно он, а не Шантарск был столицей губернии. И
обитало там тогда раз в двадцать больше народу, чем в Шантарске, –
губернские учреждения, ярмарки, купеческая гульба, гарнизон, подворье
архиепископа, каменные дома, церкви, даже настоящий театр, по пьянке основанный
чудившим золотопромышленником Буториным, да так и сохранившийся до нашего
времени, – и много чего еще. Потом, уже при Александре II, властно
вмешалась экономика: новый транссибирский тракт переместился южнее и стал
проходить через Шантарск, куда довольно быстро и переместилась с севера вся
вышеописанная цивилизация, а большой и шумный некогда Предивинск захирел
навсегда.
Это – сухая история, а что до антикварного бизнеса… В
Предивинске до сих пор всплывают порой интересные редкости, так что, заслышав
его название, любой знающий антиквар невольно делает стойку, вот как Смолин
сейчас…
Однако не стоит забывать о другой стороне медали – в нынешних
непростых условиях, когда над шантарской антикваркой витает тень майора
Летягина…
– Показывайте, – сказал Смолин скучным
голосом. – Если что-то интересное, почему бы и нет…
Посетитель торопливо вскинул на колени портфель, щелкнул
старомодной застежкой, покопался внутри и с глухим стуком положил на стол нечто
определенно тяжелое, округлой формы, размером с блюдце, завернутое в белый
пластиковый пакет. Принялся нервно разворачивать. Смолин приглядывался, как
обычно в таких случаях, сохраняя на лице полную отстраненность, чуть ли не
равнодушие: мол, мало ли хламу таскают…
Звякнуло, лязгнуло… Смолин внутренне напружинился, как
почуявший мышь хваткий котяра.
Перед ним лежали два предмета из почерневшей от времени
бронзы – в темной, почти черной патине, кое-где тронутые зелеными пятнышками
окиси. Почти круглый диск с затейливым украшением в верхней части (вроде двух
звериных голов) и бляха в виде волка – на обратной стороне сохранилось одно из
двух креплений. Зверь – несомненный волк, Смолин подобных перевидал немало, вот
только все они были маленькие, а этот раза в два побольше всех прежде виденных,
в полтора указательных пальца. Чистейшей воды археология. Скифы, точнее говоря.
У Смолина в этих делах был изрядный опыт. Скифьё, точно. В обеих столицах у
него была пара-тройка серьезных покупателей на такие именно вещи –
коллекционеры с внушающим уважение стажем и опытом…
Как он ни приглядывался, и простым глазом, и в лупу, не мог
усмотреть признаков фальшака. В последнее время развелось немереное количество
халтурщиков, впаривающих лохам подобные «редкости», покрытые зеленой окисью
толщиной чуть ли не в палец: но знаток легко отличит настоящую окись,
высокопарно выражаясь, налёт столетий, от фуфла, изготовленного с помощью не
самых редких химикатов…
По всему выходило, что вещи настоящие. Интересные вещи.
Таких стараются не упускать…
Однако – другая сторона медали…
Смолин с безразличным лицом проворачивал сейчас огромную
мыслительную работу. Серые клеточки работали с предельной нагрузкой, звеня от
напряжения и попахивая горелой изоляцией.
Теоретически рассуждая, этот ерзавший на стуле нервный
субъект с обликом провинциального учителишки вполне мог оказаться очередной
подставой лучшего друга шантарских антикваров майора Летягина, вознамерившегося
по своему милому обычаю подложить очередную свинью. Ну, а на практике…
Продавая подобные археологические редкости, опять-таки
рискуешь налететь на очередную статью. Но вот покупая означенные раритеты,
рискуешь значительно меньше. Они не подходят под категорию «заведомо краденого»
– ну откуда Смолин мог знать, что его клиент только что обчистил какой-нибудь
музей или занимался незаконными раскопками? От дедушки осталось, сто лет
валялось в комоде, детишки трех поколений забавлялись, порастерявши половину…
Смолин вообще может не знать, что это «археология» и «антиквариат» – ему
просто-напросто предложили красивые вещи, он их, поразмысливши, и приобрел.
Исключительно для личного пользования, повесить над журнальным столиком, чтобы
глаз радовали… Мода нынче такая, всеобщее поветрие… Одно дело – когда тебе
предлагают за нечистый товар меченые купюры, и совсем другое – когда покупаешь
ты сам…
