Она, полное впечатление, расслабилась, чуть неуверенно
улыбнулась. Медленно подняв руку, Смолин погладил ее по щеке и осведомился:
– Никто ни о чем не жалеет? Никто о коварстве мужчин и
собственной неосмотрительности не плачет горючими слезами?
Инга помотала головой, улыбаясь уже спокойнее и увереннее.
– Я тебе не буду плести романтических словес, –
сказал Смолин. – Я их и вчера не плел. Ты просто прелесть, и все тут.
Может, это и не особенно романтично, но скучный я человек, что уж там… Только
вот что… Мы безмятежно разбегаемся, как насквозь современные люди, или считаем,
что у нас начались отношения?
– А ты сам чего хочешь?
– Отношений, – сказал Смолин, глядя ей в глаза.
– Вот совпадение, и я тоже… – Инга уже совсем
уверенно протянула руку, коснулась указательным пальцем его единственной
татуировки на предплечье. – Это что? Вроде бы медведь, но на чем он
расселся, я никак понять не могу… Мне еще вчера было интересно, если честно…
– На льдине он сидит, – сказал Смолин. – На
льдине…
– А зачем?
– Ну, это такой зоновский символ, лапка, – сказал
он без улыбки. – Один на льдине. Человек, который сам по себе на сто
процентов: ни с блатарями, ни с «мужиками», ни уж тем более с администрацией.
Ни в какие «семейки» не входит, ни за тех, ни за этих… Одним словом, один на
льдине…
– Здорово… Это ж позиция…
Вот именно, продолжил про себя Смолин. Только не стоит
рассказывать, каких трудов обычно стоит такую позицию отстоять и существовать
ей в масть… Тяжеленько, мягко говоря.
– А я думала…
– Что?
– Ну, трудно сформулировать… Думала, ты мне сунешь
сотку на такси и небрежно выпроводишь…
– Эт-то с какой стати? – искренне удивился
Смолин. – У меня с женщинами бывало всякое, но нет как-то привычки
небрежно их выпроваживать… С лестницы спускал, это – было. Но исключительно за
дело. Заслужила, знаешь ли…
– Просто… Ты какой-то жесткий…
– Я не жесткий, милая, – сказал Смолин. – Я
просто-напросто душой не расслабляюсь… ну, или очень редко.
– А я?
– А ты мне нравишься. Чертовски. Вот и вся сермяжная
правда. Если тебя не пугает мужик на тридцать лет старше…
– А почему это он должен меня пугать? До сих пор не
напугал… и не разочаровал…
Ее улыбка была не лишена лукавства – настолько, что в
следующий миг простыня оказалась сброшенной на пол, девушка – сграбастанной, а
малолетняя овчарка Катька – очень долго некормленой…
…Шевалье не выглядел удрученным или подавленным, но
безусловно хмурым.
– Ты прости, что я раньше избегал конкретики, –
сказал он, на миг отводя глаза. – Не всё было понятно…
– Что-то случилось? – спросил Смолин осторожно.
– То, что случилось, как раз кончилось… Я, знаешь ли,
две недели ходил под статьей и подпиской о невыезде.
– Бывает, – сказал Смолин. – А можно
полюбопытствовать, какая статья?
– Незаконное хранение огнестрельного оружия.
– Ну что же, – сказал Смолин. – В общем,
вполне благопристойная статья для солидных людей вроде нас с вами. Ни пошлого
«хулиганства», ни позорной «педофилии», ни чего-нибудь откровенно
юмористического вроде «потравы посевов»… Комильфо… Шевалье, я и мысли не
допускаю, что вы сдуру прикупили китайскую «тэтэшку», с которой собирались
брать сберкассу. Дело пахнет антиквариатом, а?
– Именно, – старик улыбнулся чуть смущенно. –
Огнестрелом я не увлекаюсь, в отличие от клинков, но ведь каждый человек имеет
право на безобидный бзик… Короче говоря, пару месяцев назад совершенно случайно
попался продажный наган. Смешно, но мне вдруг отчего-то чертовски его захотелось.
Чтобы был, чтобы лежал в столе, чтобы его можно было время от времени достать и
пощелкать… Отец вспомнился, быть может, я его наган с трех лет помню… Смешно,
а?
– Ничуть, – искренне сказал Смолин. – Каждый
второй вас поймет, не считая каждого первого – за исключением законченных
пацифистов. Открою страшную тайну: я в жизни продал, наверное, с полсотни
стволов – от кремневых восемнадцатого века до более-менее современных. И
всегда, если время позволяло, на пару деньков оставлял себе поиграться. Это исконно
мужское, Шевалье, что тут смешного…
– Роскошный был наган: девятьсот десятого года,
самовзвод, с клеймом Сестрорецкого оружейного… Следовало бы, конечно, его
привести в негодность, но я решил повременить. Можно было достать патроны, я
хотел пострелять в тайге… Но ко мне неожиданно нагрянули. Нашли. Полное
впечатление, знали, что искать. Тебе ничего не говорит такая фамилия – Летягин?
– Еще как говорит, – сквозь зубы процедил
Смолин. – Слышали краем уха про наши неприятности? – Он зло покрутил
головой. – Шевалье, и они вам начали тупо шить статью? Как примитивному
ольховскому блатарю?
– Пожалуй, все так и выглядело… – он улыбнулся не
то чтобы хищно, но определенно не по-стариковски. – И протекало крайне
серьезно… правда, по моим впечатлениям, этот майор Летягин человек все же
чуточку примитивный и пробовал на мне свои следаковские штампы так, словно я
этакий интеллигент-пианист, а не старый хрен гораздо более забавной биографии…
Но, ты правильно подметил. Прессовал он меня всерьез.
– И вы ни словечком не обмолвились? – негодующе
вскинулся Смолин. – Рапиркой со мной махали как ни в чем не бывало?
– А зачем?
– Я бы обязательно что-нибудь придумал…
– Не сомневаюсь и ценю… – Шевалье тонко
улыбнулся. – Однако, если мне память не изменяет, кто-то совсем недавно
категорически отказывался от всякой помощи, заверяя, что привык свои проблемы
распутывать сам… Мне это тоже свойственно. Ситуация была не самая провальная.
Другое дело, что мне отчего-то настойчиво шили в продавцы этого самого нагана
именно тебя. То-то я тебя и предупреждал намеками… извини, что намеками, но
тогда еще все обстояло не так явно. Это позавчера означенный майор Летягин из
кожи вон лез, чтобы я признался: ты мне его продал, и точка, им, мол, точно
известно, чуть ли не свидетели есть… Ну, а поскольку истине это никак не
соответствовало, я на дурацкий манок не поддавался. Стоял на том, что купил его
у неизвестного мужичка, коему он, по заверениям, достался от деда-унтера…
– И на какой стадии всё?
– Да, можно сказать, в стадии полного завершения, –
не без законной гордости сказал Шевалье. – У меня, Базиль, масса бывших
учеников и просто людей, по-доброму ко мне расположенных… Как-то так
получилось, что, когда наган попал к экспертам, в стволе уже красовалась
изрядного диаметра дыра, боек был спилен, а в дуле имелась заглушка, что
моментально выводило данный предмет из категории огнестрельного оружия… Для
господина Летягина это было большим шоком. Но кто ж ему виноват? Протокол
изъятия они писали сами – а там ни словечка не было о наличии дыры… но и не
словечком не упоминалось о ее отсутствии… Оказались настолько благородны, что
даже вернули вчера.
