Орден Ленина
– Да что вы! – все так же лучезарно улыбаясь,
воскликнула «голубушка» (ах, какой простенький у нее оставался при этом
вид!). – Ничуть даже не похожи…
– То-то и оно, жертва вы наша антинародной
перестройки, – сказал Смолин. – Вроде бы, смею думать, не похожи…
Только законченный идиот, несчастная вы наша вдовушка, за собственные приличные
денежки себе прикупает сплошные неприятности. Понятно?
– Не совсем…
– Есть, мамаша, такая скучная книга, – сказал
Смолин. – Зовется она кратко – Уголовный кодекс. Так вот там, что
характерно, как раз и прописано черным по белому, что сбыт государственных
наград не только Российской Федерации, но и СССР – явление уголовное и
безусловно подлежащее. И наказаньица-то, родная, значатся сурьезные… Для тебя
первой. Для нас, впрочем, тоже…
– Но орден же не краденый! – произнесла визитерша,
сохраняя на лице все ту же величайшую наивность и несказанную
благостность. – Я продала, вы купили, при чем тут кодекс? Я ж не пойду
потом на вас заявлять…
– У меня и вот этого молодого человека есть один
бзик, – сказал Смолин. – Мы – граждане ужасно законопослушные и
Уголовный кодекс, следуя заветам товарища О. Бендера, чтим свято! – Ему
было скучно, нисколечко не хотелось продолжать спектакль. – А потому,
родная, как выйдешь за дверь, ступай…
И он парочкой замысловатых фраз, чрезвычайно смачно и умело
обозначил сразу несколько насквозь нецензурных азимутов, по которым гостье
предлагалось следовать. Самое примечательное, она выглядела не особенно и
шокированной, только пожала плечами:
– А на вид – интеллигентный человек…
– Я?! – теперь уже откровенно пожал плечами
Смолин. – Нашла интеллигента… – и еще одной витиеватой фразой уже не
дорогу указывал, а характеризовал личность визитерши. – Интеллигенты тут
не водятся, точно тебе говорю… Так что забрала быстренько светлый образ вождя
мирового пролетариата и пошлепала на хрен отсюда… А то нажму сейчас вот эту
кнопочку, и, когда максимум через пару минут нагрянет машинка вневедомственной
охраны, вмиг напишу заявление касаемо статьи триста двадцать четвертой
Уголовного кодекса… – Он демонстративно опустил руку под прилавок. –
Кому говорю, клюка долбаная?
Со столь же безмятежным видом посетительница старательно
завернула «лысого» в носовой платочек, спрятала в сумочку, пожала плечами:
– Такие приличные люди и так выражаются…
И прошествовала к двери. Глядя, как она неторопливо
удаляется в сторону площади, Гоша кратко и смачно сказал про нее нехорошее.
– Как выразился бы товарищ Сталин, удивительно точное
определение, – согласился Смолин без особых эмоций. – Надо же, и до
нас доплелась, кошелка старая…
Он посмотрел на стоянку, но ни одна машина не отъехала, все
до одной стояли пустые – то ли опера приткнулись где-то вне досягаемости
взгляда, то ли явились пешком. За последнюю неделю эта гадючка, самого
благообразного и внушающего доверие облика, успела обойти все до единого
антикварные лавки Шантарска, за исключением смолинской – а теперь, стало быть,
и сюда добралась, паскуда. Ничего в этом не было от злого умысла, направленного
конкретно против Смолина – так, рутина, серые милицейские будни, закинули
удочку наугад, обормоты, авось какой дурной карасик и клюнет. Вот только в этом
омуте дурных карасей нема, в первом же заведении, куда эта юная подружка
милиции сунулась – и вызвала подозрения, – не только на хрен ее послали,
не выбирая выражений, но и номер орденочка запомнили, да тут же по линии его и
передали…
– В следующий раз и в самом деле жмите кнопочку,
орлы, – сказал Смолин решительно. – Пусть потом две службы лбами
бодаются, мелочь, а приятно, да и не разозлишь особенно никого такой мелкой
подлянкой… Уяснили? Поскольку…
Стеклянная дверь распахнулась под мелодичное бряканье
китайского фэншуйного колокольчика, и Федя Жихарев по своему всегдашнему
обыкновению ворвался в магазин, как метеор, посверкивая тремя золотыми зубами,
скинул с плеча глухо стукнувшую сумку и рявкнул:
– Здорово, черти! Марго, радость моя, несказанно хорошеем,
когда у меня, лапотника, смелости найдется тебя в дорогой кабак сводить… Можно
без последующего, но лучше б с последующим…
– У вас, Федор Дмитрич, супруга очаровательная, –
чопорно сказала Маришка.
– Про чего она не знает, то ей не повредит…
Он стоял, подбоченясь, крепенький, как гриб-боровик,
сорокалетний деревенский житель по кличке Боцман (срочная на Балтийском флоте,
тельняшка под глаженой рубашечкой). Вот только бывший мореман и бывший
участковый был отнюдь не стандартным деревенским жителем. Обосновавшись в
райцентре за полторы сотни километров от Шантарска, он, что твой пылесос, вот
уж годочков десять выкачивал в округе все, носящее хоть мизерные признаки
антиквариата, да вдобавок регулярно болтался с японским дорогим аппаратом как в
окрестностях ныне существующих деревушек, так и сгинувших с лица земли. Улов,
конечно, состоял не из уникумов – откуда им взяться в сибирской землице, но все
же попадалось немало интересного, а порой хоть и не уникумы, но все же
редкости…
– Ну? – вопросил он нетерпеливо. – Что ж ты
меня в закрома не зовешь, чайку не предлагаешь? Водки не прошу – за рулем…
– Пошли, – сказал Смолин. – Мариш, чайку
сделай…
Едва войдя в кабинет, Боцман брякнул сумку на стол, звонко
расстегнул «молнию» и запустил туда руку. Смолин выжидательно смотрел, присев
на край низкой столешницы.
– Ну?
– Неплохо, – сказал Смолин. – Весьма даже
неплохо…
На ладони у него лежал увесистый знак сельского старосты,
как и полагалось когда-то, украшенный гербом Шантарской губернии с
императорской короною. Темно-шоколадная патина, из-под которой практически не
просматривалось светлой бронзы, как ни изучай, была родная – приятно думать,
что расплодившиеся подельщики еще не достигли в этой области полного
совершенства. Конечно, если бы речь шла о некоем уникуме, за который следует
запросить шестизначную сумму в баксах, неведомые миру умельцы и постарались бы
вылезти вон из кожи, достигнув полного правдоподобия, – но нет смысла
подделывать в совершенстве такую вот мелочовку, не окупится это, знаете ли…
– А планка-то! – торжествующе сказал Федя.
Медаль к трехсотлетию Дома Романовых
– Вижу… – кивнул Смолин.
Подавляющее большинство подобных должностных знаков на рынке
присутствует, будучи уже без подвесок – подвески в первую очередь теряются,
ломаются, утрачиваются. А Федин знак приятно радовал глаз не только двойной
родной цепочкой, но и горизонтальной выпуклой планкой. Единственное, что
отсутствовало – булавка, каковой знак крепился некогда к армяку или там
поддевке. Ну да совершенства в нашем мире не доищешься…
