Он откинулся на спинку стула и принялся рисовать в воздухе концом дуэльной трости.
— Подумай вот о чем. Что делает мужчина, когда ищет внимания юной леди? Ну? Конечно, пытается манипулировать ею, чтобы добиться ее благосклонности. Что происходит, когда два старых друга решают выпить вместе? Они рассказывают истории, стараясь произвести впечатление на собеседника. Всю жизнь человек тщится показать себя в выгодном свете и получить власть над другими. Тут нет ничего плохого… по сути, мы все зависим друг от друга. И жизнь в обществе учит нас приспосабливаться к окружающим.
Он ткнул тростью в сторону Вин.
— Разница между льстецом и обычным человеком лишь в том, что мы осознаем, что именно делаем. И еще у нас есть… небольшое преимущество. Но так ли уж оно серьезнее обычного обаяния или ослепительной девичьей улыбки? Думаю, нет.
Вин молчала.
— Кроме того, — добавил Бриз, — как я уже говорил, хороший льстец должен владеть и другими умениями, кроме алломантии. Алломантия не позволяет читать мысли, даже эмоции, и в этом смысле мы так же слепы, как и все остальные. Ты пробуждаешь чужие чувства, усиливаешь их. Чувства людей меняются, а ты надеешься, что изменятся они именно так, как нужно тебе. Однако великие льстецы — это те, кто умеет пользоваться глазами и интуицией, чтобы определить, какие эмоции испытывал человек, перед тем как на него обрушилась сила алломантии.
— А какое это имеет значение? — поинтересовалась Вин, пытаясь скрыть раздражение. — Ты же все равно будешь подталкивать их в нужную тебе сторону? Значит, в итоге они будут ощущать то, что требуется тебе.
Бриз вздохнул и покачал головой.
— Что бы ты сказала, если б узнала, что я уже трижды использовал лесть в течение нашего разговора?
Вин помолчала.
— Когда? — резко спросила она.
— Какое это имеет значение? — повторил Бриз ее собственный вопрос. — Это и есть урок, который ты должна усвоить, дорогая. Если ты не понимаешь, что чувствует другой человек, то никогда не сможешь незаметно прикоснуться к нему алломантической силой. Подтолкни его слишком мощно — и даже самый безмозглый скаа догадается, что на него воздействуют. Слишком слабо — и не добьешься заметного эффекта, человеком будут по-прежнему руководить другие, более сильные эмоции. Да-да, все дело в том, чтобы понимать людей, — продолжил Бриз после короткого молчания. — Ты должна разобраться, что именно чувствует человек, а потом изменить его эмоции, осторожно подтолкнув их в нужном направлении, и усилить их ради собственных целей. Это, моя дорогая, и есть самое интересное! Это трудно, но для того, кто хорошо усвоил уроки…
Дверь открылась, вернулся мрачный скаа с полной бутылкой вина. Он поставил бутылку и стакан на стол перед Бризом, отошел в другой конец комнаты и встал возле отверстия в стене, глядя в столовую.
— Зато это отлично вознаграждается, — сказал Бриз с улыбкой и, подмигнув Вин, наполнил стакан.
Вин просто не знала, что думать. Слова Бриза казались ей жестокими. Но Рин неплохо учил ее, и она помнила его уроки. Если она не овладеет этой силой, другие будут использовать свою силу против нее. Она осторожно подожгла медь — медленно, как учил Кельсер, — чтобы закрыться от воздействий льстеца.
Дверь снова распахнулась, и в проеме показалась знакомая фигура в ярком жилете.
— Привет, Вин! — воскликнул Хэм, взмахнув рукой. Он подошел к столу, посмотрел на бутылку.
— Бриз, ты же знаешь, что у мятежников нет денег на вино.
— Кельсер возместит им убытки, — небрежно отмахнулся Бриз. — Я просто не могу работать, когда в глотке сухо. Как обстановка?
— Все спокойно, — ответил Хэм. — Но на всякий случай я оставил на углу наблюдателя. Запасной выход — через люк.
Бриз кивнул, а Хэм обернулся и посмотрел на подмастерья.
— Ты держишь завесу, Коббл?
Юноша кивнул.
— Вот и хорошо, — сказал Хэм. — Ну тогда все. Остается только ждать, когда объявится Кел.
Бриз посмотрел на карманные часы.
— Он должен прийти с минуты на минуту. Я попрошу кого-нибудь принести тебе стакан?
— Нет, спасибо, — ответил Хэм.
Бриз пожал плечами и отхлебнул вина. Какое-то время все молчали.
— Итак… — произнес наконец Хэм.
— Нет, — перебил его Бриз.
— Но…
— Как бы то ни было, мы не хотим это слушать.
Хэм спокойно посмотрел на льстеца.
— Ты не сможешь сделать меня равнодушным, Бриз.
Бриз возвел глаза к потолку и сделал еще глоток.
— В чем дело? — спросила Вин. — Что ты хотел сказать?
— Вот только не надо его поощрять, дорогая! — воскликнул Бриз.
Вин нахмурилась и посмотрела на Хэма. Тот улыбался. Бриз вздохнул.
— Ну хорошо, только меня не впутывайте. Я не настроен участвовать в пустом споре.
— Не обращай на него внимания, — сказал Хэм, придвигая стул ближе к Вин. — Итак, я в раздумье. Пытаясь свергнуть Последнюю империю, делаем мы нечто хорошее — или нечто плохое?
Вин помолчала и осторожно спросила:
— А какая разница?
Хэм, похоже, был ошарашен, а Бриз ухмыльнулся.
— Достойный ответ, — с одобрением произнес он.
— Ну, — снова заговорила Вин, — я вообще-то думаю, что это хорошее дело. Последняя империя столетиями угнетает скаа.
— Верно, — согласился Хэм. — Но есть проблема. Лорд-правитель — божество, правильно?
Вин пожала плечами.
— Ну и что?
Хэм уставился на нее во все глаза. Вин скорчила недовольную гримасу.
— Ну хорошо. Братство утверждает, что он бог.
— На самом деле, — заметил Бриз, — лорд-правитель всего лишь частица бога. Он — осколок вечности, не всеведущий или вездесущий, но просто независимая часть божественного сознания.
Хэм вздохнул.
— Мне казалось, ты не хотел участвовать в разговоре.
— Я просто уточняю, — отмахнулся Бриз.
— В любом случае, — продолжал Хэм, — бог есть творец всего сущего. Он есть некая сила, которая диктует законы вселенной, и таким образом он является источником этики и морали. Ему присуща абсолютная моральность.
Вин недоуменно моргнула.
— Ты видишь дилемму? — спросил Хэм.
— Лично я вижу идиота, — пробормотал Бриз.
— Прости, — сказала Вин. — А в чем проблема-то?
— Мы утверждаем, что творим добро, — пояснил Хэм. — Но именно лорд-правитель — поскольку он бог — определяет, что есть добро. А значит, выступая против него, мы на самом деле творим зло. Но поскольку он совершает дурные поступки, не следует ли в данном случае считать зло добром?
