«Он хоть на минуту забывает о своей роли?»
Он не задал ни единого вопроса о Лютадели, не показал, что знает о ране Вин…
— Приятная прогулка, дядя. Освежающая, — проговорила она, когда они с Реноксом поднимались по широким ступеням особняка.
Вин порадовалась, что в ее желудке медленно тлеет свинец, поддерживая все еще слабые силы. Кельсер предостерегал ее, что свинец следует использовать аккуратно, чтобы не впасть в зависимость от него, но Вин просто не видела возможности поправиться достаточно быстро без помощи металла.
— Вот и чудесно, — сказал Ренокс. — Может, раз ты чувствуешь себя лучше, пообедаем сегодня вместе в саду? Днем будет тепло, хотя зима уже близко.
— Это было бы замечательно, — кивнула Вин.
Еще недавно ее пугало, что подменыш всегда ведет себя как настоящий аристократ. Но как только она сама вернулась к роли леди Валетт, ее охватило спокойствие. Воровка Вин, конечно же, не могла иметь ничего общего с людьми вроде лорда Ренокса, но для леди Валетт в этом не было ничего особенного.
— Хорошо, — сказал Ренокс, останавливаясь за порогом. — И все-таки давай выберем для этого другой день… сейчас тебе следует отдохнуть.
— Мой лорд, я бы хотела повидаться с Сэйзедом. Мне нужно кое-что обсудить с ним.
— Да, конечно, — согласился Ренокс. — Он в библиотеке, работает над одним из моих проектов.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Вин.
Ренокс кивнул и пошел прочь, постукивая дуэльной тростью по белому мраморному полу. Вин нахмурилась, пытаясь понять, не свихнулась ли она. Неужели кто-то способен так глубоко погрузиться в роль?
«Но ты ведь и сама это делаешь, — напомнила себе Вин. — Когда ты становишься леди Валетт, то проявляешь совершенно другую сторону своей натуры».
Она раздула тлеющий свинец, чтобы подняться по северной лестнице, но, когда добралась до верха, снова пригасила его. Кельсер не зря говорил, что опасно поддерживать горение свинца слишком долго: алломант мог запросто подчинить свое тело силе металлов.
Вин сделала несколько глубоких вдохов — подняться по лестнице оказалось нелегко даже с помощью свинца — и пошла по коридору к библиотеке. Сэйзед сидел за письменным столом в дальнем углу комнаты, рядом с ним стояла маленькая угольная печка. Сэйзед что-то писал в блокноте. Он был одет в привычную униформу дворецкого, а на носу у него красовались очки в тонкой оправе.
Вин остановилась в дверях, изучая взглядом человека, спасшего ей жизнь.
— Ты алломант, — тихо сказала она.
Сэйзед на мгновение замер, потом положил перо и повернулся.
— Почему ты так решила, госпожа Вин?
— Ты очень быстро добрался до Лютадели.
— Лорд Ренокс постоянно держит в конюшне свежих лошадей. Я просто взял одну из них.
— Ты нашел меня во дворце, — напомнила Вин.
— Кельсер рассказывал мне о своих планах, и я сообразил, что ты обязательно последуешь за ним. А то, что я отыскал тебя, — простая удача.
Вин нахмурилась.
— Но ты убил инквизитора!
— Убил? — удивился Сэйзед. — Нет, госпожа. Чтобы убить подобного монстра, нужно обладать куда большей силой, чем моя. Я просто… отвлек его.
Вин еще какое-то время постояла в дверях, пытаясь понять, почему Сэйзед так уклончиво отвечает.
— Так ты алломант или нет?
Хранитель улыбнулся и пододвинул стул.
— Прошу тебя, сядь.
Вин прошла через комнату и уселась спиной к стеллажу с книгами.
— Что ты подумаешь, если я скажу, что я не алломант? — спросил Сэйзед.
— Подумаю, что ты врешь, — честно ответила Вин.
— А прежде я когда-нибудь лгал тебе?
— Лучшие лжецы — как раз те, кто в основном говорит правду.
Сэйзед улыбнулся, сквозь очки рассматривая Вин.
— Это верное наблюдение, мне кажется. И все же, какие у тебя есть доказательства того, что я алломант?
— Ты делаешь то, что просто невозможно без алломантии.
— Вот как? Ты стала рожденной туманом всего пару месяцев назад и уже знаешь, что возможно, а что невозможно в этом мире?
Вин немного помолчала, размышляя. Да, еще совсем недавно она ничего не смыслила в алломантии… Может, ей действительно многое предстоит узнать о мире?
«Всегда есть какие-то секреты».
Так говорил Кельсер.
— Но тогда, — медленно начала она, — что на самом деле означает быть хранителем?
— Вот это уже хороший вопрос, госпожа. Хранитель — это… нечто вроде склада на всякий случай. Мы помним разные вещи, которые можно использовать в будущем.
— Например, чужие религии, — сказала Вин.
Сэйзед кивнул.
— Религии — моя специальность.
— Но ты помнишь и многое другое?
Сэйзед снова кивнул.
— Например?
— Ну, — сказал Сэйзед, закрывая книгу, которую читал, — например, разные языки.
И тут Вин узнала тисненый кожаный переплет.
— Эй, это же та книга, которую я нашла во дворце! Как она попала к тебе?
— Я наткнулся на нее, пока искал тебя, — пояснил террисанин. — Она написана на древнем языке, на котором никто не говорит уже целое тысячелетие.
— Но ты его знаешь? — тут же спросила Вин.
Сэйзед кивнул.
— В достаточной мере, чтобы перевести написанное.
— И… сколько вообще языков ты знаешь?
— Сто семьдесят два, — ответил Сэйзед. — На большинстве, вроде языка хленни, уже никто не говорит. Об этом позаботился лорд-правитель еще в пятом веке. Тот язык, на котором теперь общаются люди, на самом деле один из диалектов Терриса, моей родины.
«Сто семьдесят два?» — изумленно подумала Вин.
— Послушай, но это… невозможно! Один человек не в состоянии помнить столько!
— Не один человек, — уточнил Сэйзед, — а один хранитель. То, что я делаю, напоминает алломантию, но это не одно и то же. Ты черпаешь из металлов силу. А я использую их, чтобы укреплять память.
— Но как? — спросила Вин.
Сэйзед покачал головой.
— Может, в другой раз, госпожа. Я… мы предпочитаем не выдавать свои тайны. Лорд-правитель преследует нас с особой страстностью. Даже странно. Мы вовсе не так опасны, как рожденные туманом, однако он не обращает внимания на алломантов и методично уничтожает хранителей. Он и народ Терриса ненавидит из-за нас.
— Ненавидит? — переспросила Вин. — Да с террисанами обращаются куда лучше, чем с обычными скаа! К вам относятся с уважением!
