Принцесса нахмурилась.
— Король собирался отречься от Раодена, оставив страну без законного наследника? Неужели он ничего не слышал о междоусобных войнах?
Кузен пожал плечами.
— Видимо, он бы предпочел потерять наследника, чем передать государство Раодену.
— Чтобы такие глупые понятия, как свобода и сострадание, не испортили построенную им монархию, — сухо произнесла принцесса.
— Именно так.
— А эти дворяне, которые прислушивались к Раодену? Они проводят встречи?
— Нет. — Люкел нахмурился. — Они боятся поддерживать свое политическое движение без покровительства принца. Мы убедили наиболее преданных делу встретиться завтра в последний раз, но я сомневаюсь, что из собрания выйдет толк.
— Я хочу на него попасть, — заявила Сарин.
— Они не слишком расположены к новичкам, кузина. Они привыкли быть подозрительными, ведь их встречи могут расценить как измену короне.
— Они все равно собираются прекратить встречи. Что они могут сделать при виде меня — отказаться присутствовать в следующий раз?
Люкел подумал над ее словами и улыбнулся.
— Хорошо, я предупрежу отца, и он найдет способ провести тебя.
— Мы можем поговорить с ним за обедом. — Сарин бросила последний расстроенный взгляд на холст и начала убирать краски.
— Так ты пообедаешь с нами?
— Дядя Киин обещал познакомить меня со старинной арелонской кухней. Кроме того, после сегодняшних откровений я не думаю, что смогу вынести общество Йадона. Я так зла на него, что вот-вот начну кидаться кистями.
Люкел рассмеялся.
— Это добром не кончится, даже для принцессы. Пошли, Кэйс будет прыгать от восторга. Отец всегда готовит для гостей парадные блюда.
Люкел оказался прав.
— Она здесь! — запищала Кэйс, увидев принцессу. — Папа, готовь обед!
Джалла встретила супруга объятием и быстрым поцелуем. Она прошептала что-то на фьерделле, Люкел заулыбался и любовно погладил ее по плечу. Сарин с завистью наблюдала за ними, но постаралась взять себя в руки. Не пристало теоданской принцессе жаловаться на несправедливость королевских браков. Если Доми решил забрать ее мужа перед свадьбой, значит, он хотел направить ее мысли на другие дела.
Дядя Киин появился в дверях кухни, засунул кулинарную книгу в карман фартука и заключил Сарин в медвежьи объятия.
— Ты не смогла устоять перед чудесной кухней Киина?
— Нет, па, она проголодалась, — заявила Кэйс.
— Неужели? Присаживайся, ваше высочество, обед будет готов через несколько минут.
Трапеза протекала в том же духе, что и вчерашний ужин. Кэйс жаловалась на медлительность, с которой отец подавал еду, Даорн старался выглядеть взрослее и серьезнее сестры, а Люкел безжалостно дразнил обоих, как и полагалось старшему брату. Адиен вышел к столу поздно, рассеянно бормоча под нос серии чисел. Киин принес несколько исходящих горячим паром блюд и извинился за отсутствие жены: у нее оказалась назначена встреча.
Все наслаждались восхитительной едой и интересной оеседой, пока Люкел не решил поведать семейству о художественных талантах Сарин.
— Она открыла новый стиль абстракционизма, — серьезным тоном провозгласил любезный кузен.
— Правда? — спросил Киин.
— Правда. Хотя я не смог определить, что она пыталась заявить обществу, когда изобразила цветы в виде коричневого пятна, смутно напоминающего лошадь.
Сидящие за столом расхохотались, и Сарин покраснела. Но ей не стоило надеяться, что худшее позади: Эйш выбрал этот момент, чтобы бесповоротно предать свою хозяйку.
— Она называет это школой творческого ненаправления, — серьезно объяснил сеон глубоким, хорошо поставленным голосом. — Я думаю, что принцесса ощущает свою значимость, создавая работы, которые полностью исключают способность зрителей понять, что там нарисовано.
Киин не выдержал и согнулся в приступе смеха. Но вскоре мучениям Сарин пришел конец, и разговор перешел на другую тему, которая очень заинтересовала принцессу.
— Не бывает школы творческого ненаправления, — решительно заявила Кэйс.
— Не бывает? — поинтересовался ее отец.
— Нет. Есть школа импрессионизма, неорепрезентализма, школа абстрактного происхождения и школа ревиватионистов. И все.
— Неужели? — весело переспросил Люкел.
— Да. Было еще движение реалистов, но они ничем не отличались от неорепрезентализма. Они просто взяли другое название.
— Перестань выпендриваться перед принцессой, — пробурчал Даорн.
— Я не выпендриваюсь. Я хорошо образована.
— Нет, выпендриваешься. К тому же реализм совсем не одно и то же, что неорепрезентализм.
— Даорн, прекрати ворчать на сестру, — приказал Киин. — Кэйс, прекрати выпендриваться.
Кэйс насупилась, обиженно отодвинулась от стола и начала нечленораздельно бормотать себе под нос.
— Что она делает? — удивленно спросила Сарин.
— Она ругается на нас по-джиндоски, — непринужденно ответил Даорн. — Она всегда так делает, если ее переспорят.
— Она считает, что если знает несколько языков, то может задирать нос, — добавил Люкел. — Как будто это означает, что она самая умная в мире.
После его слов поток фраз изо рта белокурой девочки изменился, и пораженная принцесса узнала фьерделл. Но Кэйс не остановилась — она закончила речь коротким, но ехидно звучащим выражением. Вроде бы на дюладене.
— Сколько языков она знает? — изумленно спросила Сарин.
— Четыре или пять, если только в мое отсутствие она не выучила еще один, — отозвался Люкел. — Хотя скоро ей придется остановиться. Свордийские ученые утверждают, что человеческий разум способен вместить только шесть языков; потом он начинает их путать.
— Кэйс поставила себе целью доказать их ошибку, — вставил Киин. — И еще доесть последние крохи съестных запасов Арелона.
Девочка задрала нос, фыркнула и вернулась к еде.
— Они оба такие… образованные, — заметила Сарин.
— Не обольщайся, кузина. Они недавно проходили историю искусств, и эта парочка изо всех сил старалась перещеголять друг друга.
— Все равно.
Кэйс, все еще недовольная поражением, пробурчала что-то в тарелку.
— Что? — строго переспросил Киин.
— Я сказала, что если бы принц был здесь, он бы ко мне прислушался. Он всегда меня поддерживал.
— Он просто делал вид, — возразил Даорн. — Это называется сарказм, Кэйс.
Девочка показала брату язык.
— Он считал, что я красавица, и я ему нравилась. Он ждал, пока я вырасту, чтобы на мне жениться. Тогда я стала бы королевой и посадила бы вас в темницу, пока вы не признаете, что я всегда права.
