— Заманил их в дом с провалившейся лестницей и выскочил через заднюю дверь. Когда они туда вошли, я кинул на крышу парочку камней. После последнего приключения они решили, что я провернул тот же трюк; скорее всего, все еще ожидают на обломках.
— Гладко сошло, — одобрил принц.
— Кое-кто не оставил мне выбора.
Галладон продолжал трапезу в тишине, прислушиваясь, как новички обсуждают поставленные перед ними задачи.
— Ты собираешься говорить это всем? — шепотом спросил он Раодена.
— Что «это»?
— Сюл, ты им успешно внушил, что на их плечи легла жизненно важная миссия, как с Марешем. Ботинки — это здорово, но без них еще никто не умирал.
Раоден передернул плечами.
— Люди стараются, если знают, что их труд ценят.
— Они правы, — после недолгой паузы произнес дьюл.
— Кто?
— Остальные банды. Ты собираешь собственную шайку.
Раоден покачал головой.
— Это только начало, крошечная часть плана. Никто в Элантрисе не занимается делом — все либо дерутся из-за еды, либо предаются жалости к себе. Городу необходима реальная цель.
— Здесь живут мертвецы, сюл. Какая у нас может быть цель, кроме страданий?
— В том-то и дело. Все убеждены, что их жизнь закончилась, а на самом деле у них всего лишь остановилось сердце.
— Остановка сердца — довольно верный признак, — сухо заметил Галладон.
— Не в нашем случае, дружище. Мы должны убедить себя, что жизнь продолжается. Не всю нашу боль принес шаод; снаружи я тоже видел потерявших надежду людей, и их души становятся такими же искалеченными, как бедняги на площади. Если мы сможем вернуть элантрийцам хоть каплю надежды, их жизнь улучшится как по волшебству. — Он подчеркнул слово «жизнь», глядя Галладону в глаза.
— Другие банды не станут сидеть сложа руки и смотреть, как ты утаскиваешь их подношения, сюл. Им твоя игра очень скоро надоест.
— Мы подготовимся к их недовольству. — Раоден обвел рукой просторное помещение, в котором они находились. — У нас появилась подходящая база для операций, тебе так не кажется? Эта комната занимает большую половину здания, но в задней части есть много других, поменьше.
Галладон прищурился на облака.
— Ты бы мог выбрать помещение с крышей.
— Я знаю, — кивнул принц. — Но мне подходит именно это. Интересно, что здесь было раньше?
— Кораитская церковь.
— Откуда ты знаешь?
— Я испытываю особое чувство, сюл.
— Но откуда в Элантрисе взялась кораитская церковь? Элантрийцы сами считались богами.
— Снисходительными богами. Я слыхал, что в Элантрисе есть часовня Корати, самая красивая в мире. Ее построили в знак дружбы с Теодом.
— Очень странно. — Раоден покачал головой. — Получается, чужие боги построили храм Доми.
— Как я и говорил, элантрийцы не придавали особого внимания своему статусу. И не заставляли людей поклоняться себе; они и так не сомневались в собственной божественности. Пока не грянул реод. Коло?
— Ты много знаешь, Галладон.
— Это не преступление, — фыркнул дьюл. — Ты прожил в Каи всю жизнь, сюл. Чем выпытывать, откуда мне все известно, лучше бы ты задумался, почему сам не знаешь многих вещей.
— Согласен. — Раоден оглянулся на новичков. Мареш все еще увлеченно объяснял, какие опасности грозят им в Элантрисе. — Его еще надолго хватит. Пошли, я хочу кое-что сделать.
— Мне придется бегать? — страдальческим голосом вопросил дьюл.
— Только если нас заметят.
Раоден не сразу узнал Аандена. Шаод сильно изменил его, но принц гордился отличной памятью на лица. Так называемый элантрийский барон оказался коротышкой с внушительным брюшком и несомненно фальшивыми висячими усами. Аанден не походил на человека знатных кровей, но, с другой стороны, немногие из знакомых Раодену дворян выглядели образцами аристократии.
Тем не менее бароном Аанден не являлся. Человека, сидящего на золотом троне и правящего двором среди болезненного вида элантрийцев звали Таан. Он был одним из искуснейших скульпторов Каи, но титула так и не получил. Конечно, король до возведения на трон тоже был простым торговцем; не иначе, оказавшись в Элантрисе, Таан воспользовался случаем.
Прожитые в городе годы его не пощадили. Самозваный арон что-то бессвязно лепетал, обращаясь к своей свите отверженных.
— Он сумасшедший? — Раоден скорчился под окном, через которое они наблюдали за шайкой.
— У каждого свой способ примириться со смертью, сюл. По слухам, Аанден спятил по доброй воле. Говорят, что когда его запихнули в Элантрис, он посмотрел по сторонам и сказал: «В здравом уме мне такого не пережить». После чего назвался бароном Аанденом Элантрийским и стал раздавать приказы.
— И люди приходят к нему?
— Кое-кто. Пусть он чокнутый, но остальной мир не лучше, по крайней мере по нашим меркам. Коло? Аанден излучает уверенность. Кроме того, он действительно мог быть бароном.
— Он был скульптором.
— Ты его знал?
— Встречались один раз, — подтвердил Раоден. Он вопросительно взглянул на Галладона: — Где ты слышал о нем?
— Может, мы сначала вернемся? Я не хочу оказаться участником одного из Аанденовых судов-розыгрышей и казни.
— Розыгрышей?
— Все в шутку, кроме топора.
— А. Отличная мысль, я увидел все, что хотел.
Друзья отправились в обратный путь. Стоило им оставить позади университет, дыол ответил на последний вопрос Раодена.
— Я часто разговариваю с людьми, сюл, поэтому много знаю. Безусловно, большинство обитателей города — хоеды, но попадаются и те, кто в своем уме. С другой стороны, на тебя я нарвался тоже из-за болтливости. Может, не раскрой я рта, сидел бы себе на тех ступеньках и наслаждался покоем, а не подглядывал в окна одного из самых опасных элантрийцев.
— Возможно. Но ты бы пропустил самое веселье. Тебя бы заела скука.
— Очень тебе признателен, что ты меня от нее избавил.
— На здоровье.
Пока они шли, Раоден обдумывал план действий на случай, если Аанден решит его разыскать. Принц быстро научился передвигаться по неровным, склизким мостовым города; ушибленный палец послужил прекрасным стимулом. Зато теперь покрытые грязью невзрачные стены начинали казаться обыденным явлением, и это беспокоило Раодена гораздо больше, чем слизь.
— Сюл, — спросил Галладон, — зачем ты хотел посмотреть на Аандена? Ты не мог заранее угадать, что знаком с ним.
Раоден покачал головой:
— Если бы он был бароном, я бы сразу его узнал.
