За герметичными стенками кабины трепетал ветер — белый шум турбулентных потоков звучал слишком низко, чтобы восприниматься ухом, но тревожил разум, требуя добавить в кровь транквилизатора. Я вздохнул и приготовился пробираться узкими воротцами киберпространства, чтобы поговорить с доктором Лайманом Toy. Ассенизатор Новицкий стремительно сползал в последние строки списка подозреваемых.
«Внимание, — пробубнил секретарь. — Маршрут пролегает в виду зоны, закрытой для полетов. Установлен контакт с наземными радарными станциями».
Отпаузив вызов, я припал к экрану. Зона лежала за холмами справа, но коптер летел так высоко, что их сглаженные вершины не заграждали обзора. Ничего особенного я не увидел — полигон занимал такую площадь, что немногочисленные бункера терялись в пустынных просторах. Я ожидал почему-то, что вся поверхность Габриэля походит на рыжий стол. Ничуть не бывало; машина уже миновала зону пересохшего шельфа, а материк — за неимением лучшего слова — сохранил следы былого рельефа. Вились темноватые русла мертвых рек, изжелта-серые холмы, будто палые листья, покрывали землю до самого горизонта, кроме здоровенной проплешины, оставшейся чуть позади. Там расплескался камень, обнажив сверкающее зеленоватым обсидианом дно. В отсутствие привычных ориентиров трудно было осознать масштаб, но секретарь подсказал, что в оставленную бушующей флазмой яму уместилась бы институтская Башня. Я запросил у него дату и место проведения следующего опыта; оказалось — в ста двадцати километрах севернее, через шесть часов.
— Хорошо, — произнес я неизвестно зачем вслух. — Теперь соедини меня с Лайманом Toy.
Связь налаживалась долго — так, что я успел заметить паузу. Потом под закрытыми веками вспыхнул свет, и передо мной соткалось пухлощекое лицо доктора Toy.
Прекурсолога я поймал на рабочем месте. Доктор Toy распластался на полетном ложе мертвой лягушкой; пальцы его чуть приметно шевелились, сплетаясь в командные мудры, и в такт их трепету менялись изображения на полутора десятках экранов, занимавших две стены напротив ученого. Я кивнул про себя — с такими объемами информации действительно лучше работать на внешних видеосистемах. Роговичные проекторы или индукционные шлемы просто не дают нужного качества картинки. Разве что глазное яблоко полностью менять и подключаться к нейроптическому интерфейсу…
Некоторые изображения я узнавал — это были самые известные следы Предтеч. В том смысле, что самые большие. Полная масса Королевского улья составляла миллионы тонн, колоссы и Маска Сфинкса ненамного ему уступали. На остальных экранах в пулеметном темпе сменялись диаграммы, внятные только для своего создателя.
— Слушаю, — проговорил Лайман Toy в пространство, не прекращая работы.
Я обратил внимание, что ученый ассимилировался в Ядре куда меньше, чем можно было судить по его имени. В речи его явственно слышался акцент, но я не мог с ходу определить, откуда родом прекурсолог Вряд ли материковый китаец. Сянган?
— Доктор Toy, мне нужно поговорить с вами. — Я передал ему свои проксы, тут же высветившиеся на одном из экранов.
Пару мгновений Toy раздумывал.
— Ладно, — бросил он с таким видом, словно делал мне одолжение. Экраны погасли. — О чем?
— О гибели господина Сайкса, — ответил я.
Toy поднял брови,
— Вряд ли вы станете обвинять в этом меня, — заметил он, — учитывая, что нас в тот момент разделяло несколько десятков километров.
— Именно этот факт я и намерен подтвердить в первую очередь, — отозвался я. — Или опровергнуть… Пожалуйста, сбросьте мне карту вашего маршрута.
Toy пожал плечами. На фоне его колен вспыхнула почтовая иконка; я развернул карту и хмыкнул про себя. Маршрут… совпадал с одним из тех, что демонстрировал в кабинете Этьенса начбез. Выходило, что за рамки отчета выпал Тадеуш Новицкий. И это было более чем странно.
— Благодарю, — промолвил я. — И еще один вопрос. Как вы познакомились с Би-Би Сайксом и почему решили принять участие в восхождении?
Прекурсолог отвел взгляд.
— Собственно… я не был знаком с господином Сайксом лично. О восхождении я узнал от миз Фукс и договаривался тоже с нею.
— Вы никогда прежде не занимались альпинизмом, — напомнил я. — Но полезли на самую внушительную гору планеты. Зачем?
— Сейчас вы спросите, почему у меня такая степень аугментации, — хмыкнул Toy совершенно по-европейски. — Видите ли… вы знаете, чем я занимаюсь?
Я покачал головой.
— Поисками артефактов в системе Адоная, — ответил китаец.
— На Габриэле нет следов Предтеч, — напомнил я вежливо.
Toy радостно закивал. В раскосых глазах его я с ужасом заметил отсвет фанатизма.
— Именно! А почему? — Он развел руками. — Это противоречит всякой логике. Девяносто процентов планетарных систем у звезд спектральным классом выше К5 несут следы посещения внеземными цивилизациями в последние двести миллионов лет. Так почему их нет здесь?
Я пожал плечами.
— Не повезло.
— Везение тут ни при чем, — фыркнул китаец. — Я могу статистически доказать, что следы Предтеч в этой системе можно искать только на Самаэле. Это было ясно мне еще пятнадцать лет назад, когда я впервые увидал карту системы. А в последние годы мне улилось добиться впечатляющих результатов. Я прошел пятнадцать аугментируюших операций, чтобы выдержать этот рейс. И до сих пор я не могу добиться разрешения администрации переоборудовать и использовать баржу! Всего восемьдесят тысяч человеко-часов, и мы сможем добавить свою лепту в копилку знаний о нечеловеческих цивилизациях… но я, похоже, единственный на планете, кого это интересует!
Он снова развел руками. Меня его тирада не впечатлила. Статистически можно доказать что угодно, были бы критерии. И администрацию колонии можно понять: за три месяца, работая в две смены, две бригады ремонтников приведут в порядок брошенную за ненадобностью с запуском орбитального лифта грузовую баржу… а что еще они могли бы сделать за это время?
— И? — подбодрил я замолчавшего прекурсолога.
— Я надеялся, познакомившись с господином Сайксом, воспользоваться влиянием его семьи, — без особого смущения признался Toy. — Увы…
По-моему, он больше горевал по сорвавшемуся полету на Самаэль, нежели по усопшему Конану.
— Эта идея вам самому пришла в голову? — полюбопытствовал я и, когда Toy кивнул, спросил: — А откуда вы знакомы с адельфрау Фукс?
— Профессионально, — с достоинством отозвался китаец. — Вы не знаете? Она крупнейший специалист по лунному артефакту… Памятник Кларка. В области его ТФ-свойств, конечно.
Мне не приходило в голову, что области интересов Башни и института прекурсологии могут пересекаться. Секретарь, возможно, сумел бы найти корреляцию… но алгоритм не может отличить случайное совпадение от значимого.
