На груди Арины темнели пятна – отпечаток пальцев Невидимки. Разорванная аура уже начинала затягивать рану. Где-то сейчас гуляют эти неповторимые клочки смарагдового свечения?
– И все-таки, – попытался я развеять мрачное настроение, – какой он был? Высокий, не очень? Как сложен?
– Роста… да вашего примерно. – Девушка нахмурилась. – И сложения… самого обычного, ну вот как вы, как Сева этот Маринкин…
Я и сам обратил внимания, что мы с кавалером Валевич-старшей относимся к одному типу мужчин. Может, этим я и обязан приглашением в «Ательстан»? Сходство близнецов порой приобретает самые неожиданные формы.
– Из-под маски только шапочка видна была… черненькая, вроде чулка.
Ну-ну. Простыми методами маскировки Невидимка, как мы удостоверились, не пренебрегает. По-видимому, совершив один прокол, на этом он и остановился.
– Понятно, – обреченно вздохнул я. – Спасибо.
Арина вдруг поежилась зябко.
– Холодно, – пожаловалась она.
В других обстоятельствах я счел бы это за приглашение обнять ее за плечи и вообще согреть своим телом, но разговоры об убийстве как-то не располагали к легкому флирту.
– Возьмите мой кафтан, – предложил я.
– А сами как же? – неубедительно отмахнулась девушка.
– Берите-берите. – Я набросил тяжелый кафтан ей на плечи. – Я стойкий.
Не объяснять же, в самом деле. что за крови во мне понамешаны. Я еще в школьные годы выучился не распространяться знакомым девушкам о своем происхождении.
– Ой! – Арина взмахнула ресницами. – А где Маринка и Сева?
Я оглянулся. Вот притча! Стоило глаз отвести, а их уже нет.
– Надо полагать, они решили продолжить праздник вдвоем, – улыбнулся я чуть завистливо.
– Тогда… мне, наверное, пора домой, – чуть слышно вздохнула девушка. – Кому-то ведь завтра выступать.
Ага. Только не завтра, а уже давно сегодня – вон, рассвет занимается. А мне, кстати, на работу. Это капиталист Серов может свалить дела на продавцов – их у него аж двое.
– Я провожу вас. – Само собой, не отправлять же девушку одну в четыре часа утра!
Почти всю дорогу мы молчали. Только когда я помог Арине подняться на третий этаж, подождал, пока она, шепча под нос что-то совсем неженственное, не справится с заедающим замком, и пришла пора прощаться, она заговорила:
– Простите, что не смогла вам помочь. То, что сделал этот тип… просто ужасно.
– Вы мне очень помогли, – убежденно проговорил я. – Очень.
Девушка недоверчиво покачала головой.
И тогда я решился.
– Вы позволите… заглянуть к вам еще? – выдавил я сквозь перехваченное горло.
– Конечно! – шепнула Арина, коротко и жарко улыбнувшись, и вдруг неловко чмокнула в щеку.
Я глупо ухмыльнулся захлопнувшейся перед моим носом двери и двинулся вниз.
На последней ступеньке лестницы я приостановился, пытаясь разглядеть в сочащейся сквозь узкие окошки рассветной мгле незамытые пятна крови, оставленные раненым насмерть телохранителем Парамонова. Наверное, для второго зрения они сияли бы не хуже прожекторов, если только бедняга не преставился в Склифе за ночь. И тут меня словно обухом по темени ударило.
Мы могли бы опознать Невидимку по следам Аринушкиной ауры. Могли бы. Невидимка – мужчина чуть выше среднего роста, обычного сложения… похожий на меня… или теневика Серова…
На Серова, который так удачно познакомился с Мариной Валевич в день убийства. А сегодня мило державшего ее под ручку. Он заляпан ее аурой по уши.
И мне вдруг показалось, что это не совпадение.
Потом я решительно потряс головой, отгоняя нелепое наваждение. Ну какой из Серова, правда, киллер? Парень он, конечно, крепкий, и боевой опыт у него, судя по афганским байкам, немалый, но нет в нем той безжалостности, того леденящего душу безразличия к чужой жизни, что отличает профессиональных наемных убийц. Да и своим нелепым до забавности занятием – аквариумными рыбками – он, кажется, искренне увлечен… хотя это как раз не показатель. Брали мы, помню, одного некроманта, совсем двинувшегося крышей на почве смертной магии – восемь человек под атейм пустил, гнида – так у него вся квартира была аквариумами заставлена. И ведь не пираний каких-нибудь разводил, а обычных вуалехвостов. Уже в камере, закованный в холодное железо, все беспокоился о ценных экземплярах.
И все-таки с ходу пустить Серова в оперативную разработку я не был готов. То ли понадеялся на чутье аринушкиной сестрицы, то ли на собственное… Короче говоря, покуда я тащился до ближайшего портала, идея благополучно вылетела у меня из головы.
А потом и вовсе стало не до того. Поглядывая то на часы, то на стремительно наливающийся синевой небосвод, я пришел к выводу, что возвращаться домой в Подольск – глупо. Проще пересидеть оставшееся до начала рабочего дня время за столом. Заодно и подразгрести накопившиеся завалы ненаписанных отчетов, неподписанных сводок и прочего, раз уж все равно после бурной ночи на более интеллектуальную деятельность я все равно не способен. Туда я и направил свои стопы.
Слабый запах паленого ударил по моим ноздрям, еще когда я выходил из портала, но в тот момент я решил, что это опять что-нибудь подожгла ночная смена на соседнем заводике. За три года работы в райотделе я так и не удосужился выяснить, что же производит эта контора, но на моей памяти пожарные ковры подлетали туда не реже раза в квартал, и вся округа, по-моему, втайне ожидала, что когда-нибудь заводчане доиграются. Получилось, однако, по-другому. Выпрыгнув из троллейбуса – от нашего портала идти было не так и далеко, но я по старой курсантской привычке берег ноги – я завернул за угол… и остановился, как вкопанный.
Теперь мне стало понятно происхождение преследовавшего мое чувствительное обоняние запаха гари. На месте районного благочиния громоздились черные руины.
Стены от жара растрескались, балки прогорели, и здание сложилось внутрь себя, образовав неаккуратную кучу прокопченого кирпича, из которой сломанными костями торчали обугленные бревна.
Не сводя глаз с жуткого зрелища – будто стоило мне отвести взгляд, как пожарище пропадет, а я останусь дурак дураком со своими галлюцинациями – я пересек улицу и остановился у желтой ленты чарного ограждения. Меня трясло.
Судя по всему, пожар случился недавно – в воздухе еще припахивало тиной, значит, на тушение вызывали русал. Изрядно полыхало, должно быть. Не этого ли пламени отблески я видел, раскатывая над ночной Москвой вместе с милой девицей Валевич?
– Валя, а, Валь!
От неожиданности я едва не подпрыгнул. По другую сторону черты маячил призрак дядя Коля. Проявляться при дневном свете ему было тяжело, особенно теперь, когда его обиталище разрушено – призрак выглядел больным и прозрачным, поминутно истаивая вовсе. Потом дядя Коля собирался с силами, манифестировался как положено, и снова начинал расточаться.
