Собственно, на этом новости с воли и заканчивались. Негусто,
прямо скажем, однако для начала и этого было выше крыши.
Глава 16
…И дела приятные
Как это ни странно, но плюгавый мужичок с интригующей
просьбой насчет зуба напрочь вылетел у Алексея из головы – голова была забита
размышлизмами насчет того, что удалось узнать приятелю Эдика… размышлизмами
большей частью совершенно бесплодными. Старый сыскарский принцип «ищи мотив» в
данном случае не работал по причине недостатка исходных. По исходным же,
имеющимся в наличии, получалось, как ни крути, что мотив был только у одного
человека. У Алексея Карташа.
А вот если все принципы отбросить, то… о, тогда тут
возникало море разливанное предположений. Ну, примем за аксиому тот факт, что
Карташа элементарно подставили. Тогда вопрос: кто? Варианты ответов: те, против
кого была направлена операция Глаголевской фирмы. Сама Глаголевская фирма,
преследующая свои интересы. Конкуренты или завистники – в общем, враги
убиенного Гаркалова-младшего. Еще какая-то сила, о которой Карташ ровным счетом
ничего не знал. И, наконец, различные комбинации этих подозреваемых: Глаголев
плюс враги мачо, противник Глаголева плюс неведомая сила… и так далее, и тому
подобное… Неизвестную ревнивую подругу питерского мачо, равно как и киллера,
который на самом деле собирался убрать канадца из соседнего номера, но ошибся
дверью, Алексей в расчет решил не принимать, иначе вообще свихнуться можно
было…
Плюгавый вспомнился совершенно неожиданно, утром, когда в
хату явились цирики – пересчитать поголовье узников и принять жалобы.
– Есть жалобы! – вдруг воскликнул Алексей. – Зуб,
понимаешь, болит, сил нет, всю ночь не спал… Решите вопрос как-нибудь, а?
Цирик мрачно посмотрел на него, как на злостного симулянта,
но пометку сделал.
Не прошло и двух часов, как дверь открылась вновь:
– Карташ есть такой?
– А куда ж я денусь со своей шконки, – очень натурально
простонал Алексей, баюкая щеку. Играть так играть.
– На выход… шутник.
В компании конвоира он спустился вниз, вышел на улицу, на
легкий морозец, жадно вдохнул воздух всей грудью. Воля, бля, хорошо… Если не
думать, конечно, о том, куда его ведут. А вели его в сторону больничного
корпуса, или как он там правильно называется… Е-мое, неужели и впрямь к
дантисту? И на фига, позвольте узнать?! А может, «больной зуб» – это пароль
такой, и Карташа препровождают…
Куда его могут препровождать, он так и не придумал, но в
мозгу постоянно маячил образ каких-то нечетких то ли подпольщиков, то ли
заговорщиков.
Лепила курил у входа. Внимательно осмотрел приблизившуюся
парочку, буркнул равнодушно: «Карташ?» – и, получив утвердительный ответ,
выкинул хабарик в урну.
– Покури пока на улице, – сказал он конвоиру. – Это
где-то на полчасика… а если зуб удалять придется, то и раньше закруглимся.
«Блин…» – подумал Алексей. Что еще удалять?!.
Конвоира долго упрашивать не пришлось, и теперь вдвоем,
Карташ и зубодер, направились к кабинету. Остановились возле обшарпанной двери.
– Заходи, – сказал лепила, глядя куда-то вниз и вбок,
куда угодно, только не на подследственного Карташа. И добавил непонятно: – У
вас сорок минут.
«На что?..»
Он открыл дверь, пропуская пациента вперед. Алексей
настороженно шагнул внутрь… и замер на пороге. Дверь за его спиной закрылась.
«Провокация», – вот первое, что подумал Карташ. Сейчас
ворвутся вертухаи, повяжут обоих, как миленьких, его определят в карцер, а ее…
Нет, погодите. Какой, к черту, карцер? За что? За это?!
Кабинетик был все тех же стандартных восьми метров площадью.
В центре помещалось древнее, как советские времена, стоматологическое кресло,
рядом – столик с инструментами, накрытый белой тканью, за ним – стульчик для
врача.
В кресле вольготно расположилась рыжая крашеная девица в черной
полупрозрачной блузке и короткой кожаной юбчонке и дерзко смотрела на
вошедшего. Сидела она, по-хозяйски закинув ногу на ногу, так, что юбочка
задралась до самого бедра, и взгляд Карташа сам собой, без всякого приказа со
стороны разума, остановился на полоске белой кожи там, где заканчивался черный
чулок. Чулок был со «стрелкой».
Девица оглядела его с головы до ног откровенно бесстыжим
взглядом и поставила диагноз:
– А ты ниче.
– Я-то ладно, а вот ты кто?.. – вырвалось у Алексея.
Признаться, прозвучало это в высшей степени глупо, но девица
меньше всего походила что на зубодера, что на его ассистентку.
– Меня твой кореш пригласил, – был насмешливый, чуть
хрипловатый ответ. – Загляни, говорит, к моему кенту, развесели его, как
умеешь, – скучно, дескать, ему там париться…
«Ага…»
Она сдернула белое покрывало со столика с инструментами, и
заместо инструментов на столике обнаружился недурственный для этих мест
натюрморт: банка маринованных огурчиков, кусок буженины, хлеб, картошка-фри в
красных бумажных пакетиках с желтой буквой «М», литровая бутылка водки
«Гжелки», полуторалитровый тетрапак с апельсиновым соком «Нико» и два
пластиковых стаканчика. Унылость зубодерного кабинета преобразилась в мгновенье
ока.
Стаканчики девица незамедлительно наполнила и сказала:
– Не тушуйся, красавчик, все согласовано, куплено и
оплачено.
Однако Карташ стоял неподвижно. Ощущение нереальности
происходящего было таким сильным, что впору было ущипнуть себя и проснуться.
Но как проснуться от реальности?
Вдруг нахлынуло: Маша…
– Катя, – сказала девица. – Катя меня зовут. Ну
что встал? Времени немного…
На ватных ногах он дошел до стульчика, сел. Меньше всего
сейчас – да и все последнее время – Карташ думал о сексе. Вообще не думал.
Как-то, знаете ли, не до того было, но… Но вот тело его, здоровый, бляха-муха,
мужской организм Алексея Карташа, как оказалось, придерживался иного мнения.
Черт его разберет, почему так произошло, возможно, необходима было ему,
организму, некая разрядка, возможно, мозг, наконец, устал бороться с
действительностью и пришло время с ней, действительностью этой гребаной
смириться.
«Опять не на кровати, – отчего-то подумалось Карташу И
еще – не он сам, а кто-то вовсе уж циничный – подумал в его голове: – А здесь
жить оч-ченно даже можно. Но вот что за кореш у меня тут нашелся?..»
Любые сомнения, если таковые и были, относительно основной
и, наверное, единственной профессии Кати, разумеется, рассеялись в первую же
минуту. Как говорится, профессия у нее на лбу написана. Или на иной части тела.
А тут еще Катя недвусмысленно выложила на край стола упаковку презервативов:
мол, нечего тянуть вола за хвост, потянем-ка тебя за кой-что другое…
