И он почувствовал вдруг, что хочет эту девчонку. Черт знает
что! Нет, не пылает страстью, не вожделеет, а, япона мать, именно хочет. Тупо и
примитивно. По-звериному… И даже не по-звериному, а… Как бы это объяснить…
Хотел биксу не он сам, Алексей Карташ, – хотело то крохотное, неприметное
существо, которое таится в каждом из нас, выглядывает на мир через наши
глазницы и время от времени, произвольно, по собственной прихоти, берет
управление на себя… Понимаете, о чем речь? Вот именно.
Какая бы там ошибка не произошла, кто бы чего не напутал –
Карташа это мало касается. Дают – бери.
Его рука самостоятельно подняла стаканчик, соприкоснула его
пластиковый бок с поднесенным девицей стаканчиком, и оприходовала в один залив.
Потом тело Карташа закусило чем бог послал, а говоря конкретно – не пропустив
ни одно из яств. Картошку – ту сразу смолотило подчистую. Так поступают
животные, которые в вопросах выживания намного мудрее человеков: неизвестно,
что будет завтра, поэтому надо набивать брюхо сколько туда влезет, а что не
влезет – спрятать на черный день. Сам же Карташ наблюдал за собой словно бы со
стороны, словно бы смотрел пошлый и неинтересный спектакль.
Слишком долго он не позволял себе смириться с мыслью, что
Маши нет, вот в чем дело. И уже никогда ее не будет. Что отныне и навеки
жизненный локомотив Алексея, по каким бы рельсам тот не покатился, будет лишен
этого милого, взбалмошного и своевольного паровозного тендера.
Лав ми тендер, лав ми свит…
Машка… Машка!
Да нет ее больше, нету! И пора сей факт принять. Пора
перешагнуть через прошлое. Переплыть через Стикс, попасть к другим берегам… к
берегам другой жизни. Жизнь-то продолжается, а?!
Катя поставила свой, тоже опустошенный стаканчик на стол («А
выпить она, чувствуется, не дура», – машинально отметил Карташ) и медленно
расстегнула пуговичку на блузке, сопровождая сие действие призывными взглядами.
Водка, споро, как огонь по пороховой дорожке, бежавшая по
телу, зажигала кровь жаром, выжигая напрочь иные мысли кроме
одной-единственной, навеянной извечным мужским инстинктом. Ну и, опять же, нет
никакой нужды поступать иначе как по-звериному – брать то, что можно взять.
Где-то в глубине сознания вдруг возникла мыслишка: а вот
благородные киношные и книжные герои его бы не одобрили – как можно, когда едва
неделя минула со дня гибели любимой женщины, предаваться мерзкому блуду с
первой попавшейся биксой? Мыслишку Карташ отогнал. Не он отогнал – тот, другой…
Наверное, благородные правы – по понятиям цивилизованного мира. А Карташа
заставили покинуть цивилизованный мир, и теперь он вынужден приспосабливаться и
жить по другим понятиям…
Карташ жестом показал Кате, чтобы переместилась к нему на
колени – та с готовностью вскочила с кресла, обогнула стол, села, куда велели,
жарко прильнула необычайно мягким, будто не из мышц и жира состоящем, а из
перины, телом. Алексей, глядючи на себя со стороны, расстегнул на девушке
блузку сверху донизу. Грудки открылись на обозрение отнюдь не бедственные,
весьма даже аппетитные. Карташ умело лишил их лифчика.
– Как ты хочешь, милый? – страстно прошептала Катя,
явно подражая героиням эротических кинофильмов.
От Кати пахло потом – не сильно, но пряно, то ли она не
пользовалась дезодорантом, то ли дезик оказался слабее и сильно проигрывал
естественному запаху. Однако почему-то именно этот аромат возбудил Карташа с
неимоверной силой – как зверя запах течной самки.
Машка, Машенька…
Карташ ответил на ее вопрос действием – показал ей, как он
хочет, как ему надо, чтобы отвяло, наконец, прошлое, чтобы не цеплялось
мертвыми коготками за одежду. Он снял Катю со своих коленей, обнял за талию, легонько
надавил и заставил опуститься рядом с ним на колени. Потом положил руку на
затылок и пригнул коротко стриженую голову туда, где вздымалась брючная ткань.
Девица, кокетливо стрельнув снизу вверх глазами и
подначивающе улыбнувшись, – дура, что она понимает? – умело принялась
за дело. Освободила из плена рвущийся на волю мужской рабочий инструмент,
немного потомила, поглаживая его пальчиками, но паузу дольше нужного не
затянула – ну прям опытная мхатовская актриса. А потом приступила к основному номеру
сольной программы: как говорили древние китайцы, к игре на бамбуковой флейте.
Неизвестно, как там насчет остальной музыки, но эту партию девчонка вела
виртуозно. Чувствовался немалый опыт выступлений.
Она не забывала постанывать, якобы изображая неподдельную
страсть. Но, опять же, эта явная искусственность сегодня дополнительно
возбуждала Карташа. Он ощутил, что еще миг, и взорвется изнутри. Чтобы взрыв
вышел полнее, динамитнее, Карташ оттолкнул от себя девицу по имени Катя, встал
и принялся торопливо снимать, а лучше сказать, срывать с нее одежду.
Катя, на лету ухватив перемену мизансцены, стала помогать
ему, расстегивая и стягивая одежку. Сообразив, что от нее хотят дальше, она
повернулась и легла животом на стол, между огурчиков и водкой.
Карташ подрагивающими от перевозбуждения руками разорвал
упаковку и натянул на инструмент «резинку», потом навалился на девицу сзади,
нетерпеливо вошел в нее и принялся охаживать ее сильными напористыми толчками,
по-звериному, все-таки по-звериному, стремясь поскорее выбросить семя и ощутить
легкость внизу живота, победное торжество самца, покрывшего очередную самку, и
освобождение от навсегда ушедшего прошлого.
Кажется, и шлюшка Катька перестала притворяться –
охала-стонала сейчас не по долгу службы, а по велению естества. Она
почувствовала, что кода близится, это возбудило ее уж совсем нешуточным образом
– она вдруг принялась отчаянно материться, ее ноготки заскребли по столешнице.
На пол полетела буженина. Все это еще больше завело и без того заведенного Карташа.
Маша…
Закричали оба. Карташ с силой сжал ее бедра – будут у нее
синяки от мужских пальцев. Катька выгнулась дугой и далеко запрокинула голову.
И Карташ отвалился от нее без сил, опустошенный до донышка, выжатый, как
канарейка из известного анекдота…
…Уложились минут за пятнадцать. Половину полуторалитрового
сока Алексей выхлестал чуть ли не в один глоток. Потом откинулся в
стоматологическом кресле и оставшуюся половину щедро, но аккуратно, не
проливая, разбавил водкой. И почувствовал себя новым человеком.
– И? Как тебе? – спросил он расслабленно – а что еще
можно спросить у шалавы после оплаченного акта?
Катерина, нимало наготы не стесняясь, тем временем еще
хлебнула из стаканчика, закушала огурчиком и томно посмотрела на него:
– А ты не заметил? Раз пять обкончалась, не меньше… Ни с кем
мне еще так хорошо не было…
– Ладно врать-то, – отмахнулся Карташ и глотнул прямо
из пакета. Плевать, что запах конвоир учует – все вопросы к лепиле. – Ты
лучше вот что… ты скажи, откуда ты тут взялась.
– Да как обычно, – пожала она голыми плечиками. –
Твой приятель договорился с кем-то из цириков, цирик договорился с лепилой,
потом попросил у начальника разрешения привести сюда свою подружку – мол,
нельзя ли ей бесплатно клыки подровнять, потому как зарплата и у него, и у нее
маленькая. Начальник дал добро – и че, и вот я здесь… Ну, не знаю, может,
как-то иначе теперь все проворачивают, но я сюда как раз таким манером попала…
