– А я что, знаю? – неприязненно ответил провожатый. Был
он худым и веснушчатым – эдакий деревенский хлопец, волей службы дорвавшийся до
должности «повелитель зэков». – Не мое дело. Мне приказали доставить, я и
доставляю. Вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди… Стой, пришли.
Лицом к стене.
Остановились возле камеры в самом конце на втором этаже,
провожатый отомкнул замок, небрежным кивком указал: «Заходи, мол, давай…»
В хате обитали двое. Один сидел на нижней шконке, второй
стоял спиной к входу и о чем-то приглушенно разговаривал по мобильнику. При
появлении гостя предостерегающе поднял указательный палец – дескать, погоди,
сейчас закончу, – и сказал в микрофон:
– Дай-ка трубу этому деятелю…
По запаху ли, по ауре, а может, чутьем, появившимся за годы
службы, или еще каким-нибудь там сорок восьмым чувством, но Карташ с порога
понял: вот тут-то и сидят настоящие воры. Это вам не скучающие «красные»,
прикидывающиеся от безделья «уголками», это не мелкие бандюшата, возомнившие
себя авторитетами после первой же отсидки.
Черт его знает, чем отличалась здешняя атмосфера. Вроде, все
было чинно, спокойно и даже, в некотором роде, богато. В хате имелись:
холодильник – «Стинол» в полтора человеческих роста, телевизор – «Сони
Тринитрон», масляный обогреватель и кофеварка «Мелисса», – и, наверняка,
еще много чего в смысле комфорта, просто Карташ не стал озираться, сосредоточил
внимание на обитателях.
В камере отчетливо пахло силой, уверенностью и неколебимым
спокойствием людей, которые повидали все на свете, прошли через все на свете и
могут, не изменившись в лице, вставить тебе нож в сердце, буде увидят в этом
такую необходимость.
– Привет, начальник. Заходи, присаживайся, где больше
нравится. Гостем будешь, – вполне мирно сказал один из камерников, со
шконки не вставая.
– Спасибо, и вам здорово, – осторожно ответил Алексей,
приглядываясь. – Я тебя не знаю…
– А ты не ко мне в гости пришел, – ощерился тот – лет
пятидесяти, похожий на морского волка из советских фильмов: сухой и жилистый,
загорелый на зоновском солнце так, что не отмыть, просушенный всеми ветрами.
– Слышь, братан, – говорил в трубку его сосед таким
сладким голосом, что хотелось немедля упасть на колени и просить
прощения, – ты, конечно, охренительный борец за права заключенных, и че я
тебя упрашивать буду, как девочку… Но только вот что я скажу: тех, кто
объявляет голодовку, здесь кормят принудительно… Чего?.. А вот правила такие! И
знаешь, что означает «принудительно»? А это означает, что к тебе приходят
несколько лбов из цириков, приматывают тебя к шконке, потом вставляют в пасть
резиновый шланг и заливают в глотку питательный раствор… Питательный, бля, ты
глухой, что ли?! Насильно заливают, по самые гланды. Так ты и будешь питаться,
это я тебе обещаю. Улавливаешь суть?.. Ага, вот именно… Так что думай, сокол,
думай, имеет ли смысл и дальше выеживаться со своими предъявами… А теперь
трубку обратно оперу передай-ка…
– Да присаживайся ты, не маячь, – сказал «морской волк»
Алексею, откинулся навзничь, повернул голову к окну: – Эй, Пастор, заманал уже.
Харе трень-деть, чифирь стынет, да и к тебе люди пришли.
Карташ пожал плечами и сел на не застеленную шконку – явно
необитаемую.
Тот, что стоял у окна, наконец с треском сложил
трубку-раскладушку, сказавши под нос: «Ну не мудаки, а?..», – обернулся и
подмигнул Алексею. И Алексей мигом узнал его – бледнолицего и беловолосого
парня, который разглядывал его еще в «автозаке». Как его там назвал усатый
встречающий… Родион Крикунов, во как.
Так, стоп. А этот «морской волк» что сказал? Пастор?
Пастор, Пастор, Пастор…
Да и погоняло знакомое, а не только рожа… Вот только где они
могли встречаться?..
– Извини, начальник, – улыбнулся бледнокожий. –
Дела, понимаешь…
– Мы ведь знакомы, да? – напрямик спросил Алексей.
– Я вот тут, пока на воле гулял, частокол себе
подправил, – улыбнулся тот еще шире, во все шестьдесят четыре, как у
кашалота, белоснежных зуба. – Ничего, а? А то те, старые, сгнили почти все
под корень, на кичах-то…
Карташ прищурился. Маму вашу, как же он сразу не вспомнил!
Чистая кожа, неплохой стильный костюмчик, правда, без галстука; светлые, почти
как у альбиноса, волосы пострижены под «короткое карэ» – в жизни не скажешь,
что перед тобой один из не самых последних авторитетов нонешней криминальной
Расеи. Скорее подумаешь, что это директор банка или барыга из нефтяной шарашки,
поднявшийся на плесени комсоргов районного масштаба. Но… остриги орла под ноль,
замени зубы на черные обрубки, торчащие из кровоточащих десен, одень в
зэковскую робу – и, повстречав такого даже в дневное время суток на людном
проспекте, простой гражданин поспешит перейти на другую сторону улицы. Чтоб,
значит, от греха подальше…
– Япона мать, – облегченно выдохнул Карташ. –
Пастор!
Нет, ну елки-метелки! Дряхлеете, старший лейтенант.
Собственный контингент можно было бы и запомнить…
– Ага, узнал, начальник, – довольно хмыкнул «уголок».
Удивительно все ж таки устроена человеческая психика.
Алексей вдруг почувствовал, что почти рад встрече с вором, хотя они,
естественно, в корешах не ходили (какая дружба может быть между вертухаем и
контингентом!), да и пересекались раза четыре-то всего… Но увидеть знакомую
рожу в чужом городе, да еще оказавшись по одну сторону решетки, было отчего-то
приятно. Тем паче, что Пастор был, что называется, без подлянки в голове и
по-своему щепетилен в вопросах воровской чести.
– Тебя сейчас узнаешь… – сказал Алексей. И спросил: –
Частокол, что ли, у местного зубодера вставлял?
Без всякой задней мысли спросил, честное слово, по
ассоциации, просто при упоминании о зубах вспомнился ему собственный опыт в
изучении местной разновидности стоматологии – приятный во всех отношениях, но
Пастор разинул пасть от удивления:
– Э, ты че, сам допер, что ль, насчет биксы? Или проболтался
кто? Язык ведь вырву, уроду…
Теперь настала очередь Карташу удивляться. Вида он,
разумеется, не подал, сохранил лицо, но в голове скоренько зашевелились
извилины, отвечающие за причинно-следственные связи. Ах, вот в чем дело! Ну,
Пастор, ну, благодетель фигов. Значит, и шлюшку Катерину, и дачку он заслал?..
Значит, не было никакой злой силы, пыжащейся окончательно испоганить и без того
не сахарную жизнь старлея…
– Ясный перец, сам, – важно соврал Алексей. – Я
тебя еще там, в «автозаке», срисовал – погоняло только вот запамятовал, –
ну и сделал оргвыводы: кто ж еще мне такой подарочек здесь сделает… А за ту
дачку и за Катерину – спасибо.
– Водки нема, – сказал Пастор, – не употребляю. А
вот чифирек или кофеек… пожалуйста.
Карташ ухмыльнулся, оценив. Хитрый, гад. Поди угадай, что
означает это его «пожалуйста» – то ли это ответ на «спасибо» (что невозможно,
поскольку получается, что вор оказал услугу вертухаю), то ли предложение испить
кофею (что невозможно по той же причине), то ли еще что. Вот и думай, что он
имел в виду…
