…Познакомились они в приснопамятном ИТУ номер *** под
Пармой. Ну, не познакомились, конечно, – знакомство подразумевает общение,
общие какие-то интересы, более-менее взаимопонимание. А тут… Просто получилось
так, что тамошние опера по каким-то своим причинам решили вербануть Пастора.
Пастор сам, конечно, был виноват – на контакт с вербачами пошел охотно,
недвусмысленно давал понять, что ради пользы дела готов постучать на корешей,
потом начинал юлить, набивать цену, за любую информацию требовал вовсе уж
немыслимые блага… Естественно, стучать он и не собирался, врал, мерзавец: шутил
он так от нечего делать, играл, понимаешь, в кошки-мышки с операми. А когда до
тех, наконец, доперло, что их просто-напросто водят за нос, как представили
они, что вечерами сидит Пастор эдаким князем, хитрозадым, блин, Штирлицем на
нарах и рассказывает в лицах, как тупые мюллеры губищу раскатали на его счет, а
кореша-зэки со смеху покатываются, то поначалу взбеленились опера страшно. А
потом подуспокоились: сами ведь дурака сваляли. Но обидку затаили.
И вскоре представилась им возможность отыграться.
Приехала в Парму на свидание к Пастору невеста.
Всамделишная. Поначалу никто, разумеется, не верил, и Карташ в том числе, что
законный вор любовь имеет на воле – думали, что обыкновенная шалавка в гости
пожаловала… однако ж нет. Времена, когда по понятиям правильному вору западло
было иметь работу, собственность и семью, давно канули, и ничто человеческое
оказалось Пастору не чуждо. Карташ видел мельком невестушку у КПП –
очаровательное создание лет двадцати, не больше, огромные заплаканные глазищи,
полные, припухшие от слез губы… Пес разберет этих баб, что такая ласточка могла
найти в уголовном до мозга костей Пасторе, но любовь у них была настоящая и
крепкая, видно было невооруженным глазом… Что ж, случается и не такое.
Вот тут-то и решили опера припомнить кошке мышкины слезы. Не
мудрствуя лукаво, взяли да и запретили им свиданку. Под предлогом плохого
поведения зэка Крикунова, не совместимого с гордым званием
уголовника-рецидивиста.
Зэк Крикунов, в просторечии Пастор, и в самом деле повел
себя неправильно, сам потом признал: он рвал и метал, умолял и угрожал – в общем,
башню сорвало парню капитально… но единственное, чего он добился, это
вывихнутое плечо и трое суток карцера. Не помогли ни посулы, ни авторитет. И,
наверное, правы были ранешние воры, запрещавшие друг дружке заводить семью и
надевать прочие оковы быта, – вот видите, ребята, во что любовь превращает
хорошего человека. А мстительные опера потирали ручонки.
Собственно, пособил несчастному влюбленному вору Карташ. Кое
с кем договорился, кое-кому проплатил толику малую, кому-то кое о чем напомнил,
и в результате его стараниями Пастор таки был уединен с зазнобой на пару дней в
пустующей избушке и под охраной двух расконвоированных со стволами – на всякий
случай, чтоб в рывок не ушел.
Только не думайте, что Алексей помог ему из самаритянства и
врожденного гуманизма – делать ему больше нечего было, кроме как
восстанавливать справедливость между уголовниками и операми. Ни фига подобного,
он имел на Пастора свои виды: в обмен на благодеяние Карташ собирался получить
у вора кое-какие подробности касательно канала, по которому на зону поступает
наркота. И надеялся, что Пастор не сочтет это крысятничеством, информашкой
поделиться, потому как, во-первых, знает, что дальше Алексея сведения не
пойдут, Алексей не гнида какая-нибудь, а просто делает свой маленький бизнес, а
во-вторых, для Пастора звонок должен был прозвенеть где-то через месяц, и
плевать ему уже было на все тайны и секреты…
Но вот не срослось. С тех пор Карташ Пастора не видел. Когда
растрепанная после бурных дней и бессонных ночей невестушка уехала, на
горизонте возникла Маша, а потом началась заварушка с бунтом Пугача – в общем,
не до того стало.
Глава 18
Чистилище
– Знаешь, начальник, – раздумчиво сказал Пастор,
прихлебывая чифирек, – а ведь тебя мне сам Бог сейчас послал, – и он
мелко перекрестился.
А, ну да, вспомнил Алексей, он же еще и верующий, причем
всерьез. Причем православный, хоть и носит погремуху насквозь католическую.
Причем совершенно непонятно, как в одном теле уживаются вор и христианин,
который, по идее, должен чтить заповеди.
– За мной ведь должок остался, помнишь? Честно скажу: хрен
бы мы со Юльчонком поженились, если б ты тогда не устроил нам свиданку. Уехала
бы она необласканная, обиженная, и поминай как звали. Так что, с какой стороны
ни посмотри, а я тебе должен, начальник… Хорошо, что свиделись, не люблю быть
должным, тем более вертухаю…
Мобила тоненько заиграла «Вихри враждебные», Пастор
посмотрел на экранчик, поморщился, дал отбой, не ответив. И вздохнул:
– Поверишь ли, лет двенадцать назад я единственный был в
«Крестах», у кого телик на хате имелся. А теперь ты посмотри, что делается, а?
Разве что личной сауны в каждой камере не понастроено. И все равно ведь звонят,
черти, без продыху – Пастор, тут помоги, Пастор, там разрули, здесь реши вопрос…
Карташ вспомнил, с какими предосторожностями пользовались
«трубой» его соседи по камере, и сказал задумчиво, дуя на кофе:
– А телефон у тебя не отбирают, потому что ты за него
платишь…
– Я? – искренне удивился Пастор. – Еще не хватало.
Я ж тебе сказал: я по «трубе» некоторые вопросы решаю…
– Местным операм помогаешь, – поддакнул Алексей… и
прикусил язык.
Пастор запнулся, молча допил чифирь и сказал таким спокойным
тоном, что Алексею стало неуютно:
– Я себе помогаю, запомни. И своим корешам, которые тут парятся,
помогаю. И тебе помогаю, потому что за мной должок. А опера… – Он посмотрел на
Карташа сквозь мутное дно стакана: – Что такое «симбиоз», знаешь?
– Да вроде образованный… – осторожно сказал Карташ. И
подумал: «А вот ты где таких слов нахватался…»
– Тут то же самое. «Кресты», начальник, это один большой
симбиоз, где хошь ни хошь, а все должны жить мирно. Чтобы жить хорошо.
Например, вон Палец, – он кивнул на сокамерника, который уже мирно кемарил
на шконке, – собирается кондиционер здесь поставить. На хрена ему
кондиционер, он и сам не знает, но хочет…
– Чтоб воздух был свежий, – пробормотал Палец, не
открывая глаз. – Как на воле.
– …а цирики хотят денег заработать, – не слушая,
продолжал Пастор, – зарплата у них маленькая. Ну и неужели они не договорятся?..
Или вот, скажем, болтали, сидел здесь один депутат годика два назад. Что-то у
него в организме разладилось, и определили его в медчасть. А он на палату
посмотрел, ужаснулся и говорит: «Люди, давайте я бабла дам, стройматериалы
подгоню, только приведите это дело хотя бы в европейский вид…» А ему: «Не, так
не пойдет, слишком жирно. А давай-ка ты заодно ремонт и пары соседних палат
обеспечишь?» Ну, у депутата денег немерено, он и обеспечил. И все довольны…
Довольны все, ты понял? Вот и я делаю так, чтобы все были довольны.
