Слышь, Вася, обратился Фрол к своему адъютанту, простоватому
с виду светловолосому пареньку, который сидел с АКМ-ом на коленях на фоне
таблицы «Нормативы прохождения ракет по техническому потоку», – а и
вправду, почему мы до сих пор не прибрали к рукам что-нибудь подобное? Очень
удобно. Скажем, грузы складировать, устраивать тут стрелки и толковища... уж я
молчу про то, как мило в этой патриархальной тишине вести задушевные разговоры
с неразговорчивыми товарищами. Может, не размениваясь на договоры со сторожами,
просто выкупить объект у Минобороны, раз он им ни к чему?
– Возьмем на заметку, – вполне серьезно пообещал
Вася. – А господину Карташу придется выписать премию за рацуху.
– Выпишем, Вася, обязательно выпишем, – сказал
Фрол, открыл тумбочку, достал оттуда какую-то брошюру в сиреневой бумажной
обложке и открыл наугад. – Только, Вася, я передумал связываться с
минобороной, сейчас генералы про объект напрочь забыли и еще не скоро вспомнят,
а так мы им память освежим, они тут же начнут радостно торговаться, взвинтят
цену до небес...
Фрол замолчал, что-то в найденной книжице привлекло его
внимание.
А три пленника были помещены за сколоченный из реек каркас
перегородки, за которой, в годы оны, располагался технический персонал
командного пункта. Маша и Таксист сидели на остатках стульев, Карташ – на
пустом приборном шкафу...
Алексей решил нарушить молчание:
– Может, оно и не вовремя, но хочется спросить: а где,
собственно...
– ...ваш добрый знакомый, который оказывал кое-какие
небольшие, но взаимовыгодные услуги некоему старлею Карташу из поселка
Парма? – понятливо подхватил Фрол, оторвавшись от книжицы. – Могу
успокоить, ничего непоправимого с ним не произошло. Посидит немного под замком,
отоспится и вновь заступит на дежурство по военно-историческому памятнику.
– Я устроил его в бомбоубежище для укрытия личного
состава в атомную войну. Там, где бочка, нары. И собачки его целы, –
добавил Вася, – не постреляли, нешто мы злыдни какие. Полагаю, благодаря его
собакам и не растащили это хозяйство?
– Населенных пунктов поблизости нет, поэтому и набегов
немного, – механически сказал Карташ. Он не понимал, чего ради Фрол тянет
резину, не начинает разговор, но разгадывать эти ребусы не хотелось
категорически, потому что даже правильные разгадки ни хрена теперь не
изменят...
Пара его боевиков остались в соседней комнате, которая
раньше использовалась под хранение запчастей аппаратуры, аккумуляторов, катушек
с «полевкой», и по первому же зову пахана ворвались бы к нему на помощь со
стволами наперевес. Один из боевиков, пошушукавшись с Фролом, куда-то отлучился
из бункера, теперь вернулся и возился, задвигая за собой тяжелую дверь.
– "Рекомендация по действиям комсомольского актива
военной части в условиях начала военных действий", – прочитал Фрол на
обложке книжицы, вздохнул и бросил книжицу на командирский стол. – Нет,
каков штиль, а? Дыхание ранешних времен! Теперь так писать не умеют...
Лохматый, ну что там?
Лохматый просунул наголо бритую голову (отсюда, конечно, и
кличка) в дверной проем:
– Все ништяк, Фрол. Никаких накладок не будет.
– Ага, значит, мы остаемся, – удовлетворенно
рказал Фрол и достал сигареты. – Одна беда у твоей «точки», старлей:
мобила не берет. Пришлось Лохматому сбегать в сторожевой дом. Как выяснилось,
не зря сбегал... Ну что, приступим. Разговор у нас, надеюсь, получится
долгий. – Фрол закурил. – Был такой законник по имени Батенька, он бы
одного только факта нашей беседы не одобрил. Эх, воплей было бы! «Вор не должен
иметь дело с вохрой, бабу к делам подпускать нельзя!» Я, разумеется, с большим
почтением отношусь к тому, что именуется воровскими понятиями, но считаю, что
ничего не стоить превращать в окаменелую догму. Тем более, в наших беспрерывно
меняющихся условиях, к которым если не приспособишься сам, то тебя приспособят
насильно... приспособят, как в той байке про Прокруста и одноименное ложе. На
этом, запев, зачин и прочие увертюры считаем законченными, и я буду слушать
главную партию в нашей опере.
Фрол подвинул ногой стул, бросил на грязное сиденье какую-то
газету, сел, закинул ногу на ногу.
А Карташ вдруг поймал себя на том, что только сейчас черный
губернатор Шантарска впервые повернулся к ним анфас, а не в профиль, впервые
поочередно обошел их убойным взглядом серых глаз. Всякая болтовня и
балагурство, если и были, то все закончились.
На КП наступило молчание, к которому бункер больше всего
привык за последние годы, тишину нарушало лишь шебуршание боевиков в соседней
комнате.
Молчание было тяжелым, давящим.
– А не надо ввязываться было, – прервал паузу
Фрол, и сказал он это уже другим голосом. – Кто за уши тянул? Нагреться
по-легкому захотелось, да?! С-сопляки... Куда полезли, спрашиваю?! Я
посторонних жмурами класть не люблю, но где тут посторонние? Я вижу сплошь
замазанных. Сидели бы, где сидели, – были бы посторонними, никто б за вами
с волынами не гонялся. А потом пойдет шепоток: вот, мол, Фрол, гад какой,
мокрушник, невинных людишек мочит... А на кой мне мочить невинных,
спрашивается, грехи множить, или пули девать некуда, людей нечем больше
занять?!
Фрол бросил окурок на пол и растер его ногой.
– Короче, сейчас расскажите мне все, вывернитесь
наизнанку. И выворачиваться вам придется без остатка, соколы мои, без малейшего
остатка. Не просто как у попа на исповеди, а гораздо искреннее. И совершенно
добровольно, что характерно. Потому как мне, по большому счету, плевать на вас,
я просто иду вам навстречу. А так вы всего лишь отложенные покойники, еще в
квартире мне было бы проще и менее хлопотно отправить вас к богу на толковище и
закрыть вопрос. Отсюда учтите: если я только заподозрю, что от меня что-то
скрывают, я просто встану и уйду, понятно? И даже тебя, девонька, это касается
в полной мере, раз впуталась в наши игры и с предавалась им со всем пылом. Это
тебе не флирты на танцплощадках: с одним покадрилась, к другому переметнулась,
не вышло с другим, прык-скок к третьему. Когда идет волчья грызня, то самки
сидят поодаль, ждут ее окончания и победителей, а не лезут в гущу. Ну а если
какая полезла, то раздерут ее клочья, не заметив как, и винить кроме себя ей
будет некого...
Маша хотела что-то сказать, но Таксист удержал ее, крепко
взяв за локоть.
– Короче, ясность, по-моему, установлена полная. Так
что давайте каяться, соколики, взаимно дополняя друг друга, отвечая на мои
вопросы, даже если кому-то они и покажутся странными. Вас, наверное, тоже
распирают вопросы.
Чего-то это я на вас трачу столько времени, зачем притащился
на эту базу и все такое прочее. Но обо всем поговорим после ваших
душеспасительных откровений.
Все, поехали.
«Нет добрых и недобрых вожаков». Вот о чем думал Карташ.
«Добрым вожак быть не может, иначе он недолго протянет в вожаках. А что есть? А
есть более сильные и менее сильные вожаки, есть стаи, что стоят за ними, и
законы, по которым живут эти стаи. Не нравятся законы этой стаи, переходи в
другую. Можно избрать себе участь стадной овцы, нагуливающей жир по пастбищам и
гадающей, поведут ли ее на убой, утащат ли волки или ей все же повезет помереть
своей смертью. А можно бегать по лесам одиноким волком вот такую участь мы себе
как раз и побрали. Не получилось. Не осилили. Пора окончательно признать и
окончательно смириться. И прибиться к стае».
