– У меня дежурство, – ответил я.
– А-а-а, – протянул Лешка. – Сочувствую. Ну что ж, пока! Мне пора.
– А ты сейчас куда? – спросил я, следя за Лешкиной реакцией.
– У меня сейчас одно дело, – посмотрев на часы, сказал Лешка. – А потом куда-нибудь прошвырнуться...
И тут я решился. Мне вдруг захотелось одним махом покончить с этой историей. Я не знал, правильно ли поступаю в данный момент, да и не задавался таким вопросом. Желание немедленно расставить все точки над i возымело верх, и я выпалил:
– Дело по заказу похоронного бюро?
Такой реакции от обычно невозмутимого Лешки я не ожидал.
– Откуда ты знаешь? – помертвевшими губами прошептал он.
– Да уж знаю, – усмехнулся я. – Тоже мне секрет!
– Ты что, хочешь сказать, что кто-то еще об этом знает?
Он схватил меня за руку и вперил в меня застывший взгляд немигающих глаз.
– А ты как думаешь, – уклончиво сказал я. – Думаешь, ты уж такой конспиратор?
Лешка отошел от меня и остановился, прислонившись к стене и закрыв глаза.
– ...твою мать! – вырвалось у него.
– Я никогда не думал, что ты сможешь пойти на такое! – тихо произнес я.
– Господи, ну а что уж здесь такого особенного! – взорвался Лешка. – Да, я пошел, да и ты бы на моем месте пошел, да и любой бы пошел! Ничего особо страшного в этом нет! Неприятно, конечно, но, в конце концов, деньги просто так не даются. В каждой работе есть свои издержки!
– Что ты называешь издержками? – почти заорал я.
– Тише ты, не ори! – испуганно одернул меня Лешка.
– Что ты называешь издержками? – уже тихо спросил я. – Видеть, как умирает человек, которому ты был призван помочь?
– Что-о-о-о? – Большие голубые Лешкины глаза стали совсем огромными. Он смотрел на меня с искренним недоумением.
От этого недоумения мне стало немного не по себе.
– Ты что несешь? – продолжал Лешка. – Кто умирает? Ты о чем вообще?
Я мгновенно стушевался. Я видел, что Лешка не играет, он действительно не понимает, о чем идет речь. Видимо, и он заметил мое замешательство, потому что проговорил уже более спокойным тоном:
– Ты, видно, перепутал что-то...
– Леша, – тихо произнес я. – А ну-ка пойдем поговорим.
Мы прошли в мой кабинет и сели возле стола. Оба молчали. Я не знал, с чего начать разговор. Наконец не выдержал сам Лешка.
– Я понимаю, – медленно проговорил он, – что меня кто-то видел, наверное, возле похоронного бюро. Да, я действительно работаю там. Подрабатываю, – поправился он. – И работа в самом деле специфическая. Меня попросили заниматься бальзамированием трупов. Разумеется, за хорошие деньги. Поначалу я отказался – не люблю, знаешь ли, мертвецов. А потом оказался в совершенно безвыходном положении. У меня совсем не было денег, к этому добавились еще проблемы, и я подумал – а почему бы и нет? Попробую. Неприятно, конечно, но привыкнуть можно. Особенно когда знаешь, что получишь за это приличные деньги. Больше всего меня, конечно, волновало, чтобы никто в клинике не узнал о том, что я левачу. У нас же здесь все принципиальные! – фыркнул он. – Хотя я считаю, что то, чем я занимаюсь в нерабочее время, никого не должно волновать.
Я слушал Лешку и думал, каким же был дураком. Как можно было строить выводы на пустом месте? Теперь мне уже казалось, что визит Лешки в похоронное бюро – это такая мелочь, на которую не стоило даже внимания обращать. Мало ли, по каким причинам человеку понадобилось посетить это заведение? Но как бы там ни было, я был рад, что ситуация сложилась подобным образом. По крайней мере теперь я знал, что Лешка Виноградов не убийца, и мне было приятно это сознавать.
– Извини, Леша, – сказал я, протягивая Виноградову руку. – Я действительно немного перепутал. Не волнуйся, о том, что ты подрабатываешь таким образом, никто не знает. А я обещаю, что не скажу никому.
– Спасибо, – ответил Виноградов, пожимая мне руку. – Я всегда знал, что ты нормальный парень.
С этими словами Лешка покинул мой кабинет. Я остался один, думая о том, что мне придется переходить на следующую кандидатуру.
Собственно, она у меня уже вырисовывалась. Это был не кто иной, как Вениамин Павлович Светлышев. Я поймал себя на мысли, что с самого начала хотел заняться Четыкиным, наиболее неприятным мне из этой троицы типом, но так получилось, что как раз Четыкин никаких конкретных поводов для подозрений не давал. Мне просто не к чему было прицепиться. А вот Светлышев недавно меня удивил...
У нашей вахтерши такой зычный голос, что его слышно во всех кабинетах.
И когда я услышал, как она говорит Вениамину Павловичу, что его внизу кто-то дожидается, то сразу же насторожился.
Сделав вид, что направляюсь по важному делу, быстро спустился по лестнице в вестибюль, прошел мимо маленького невзрачного человечка и, выйдя на улицу, спрятался за углом здания. Я знал, что Светлышев выведет своего визитера сюда. Руководство клиники очень не любит, когда в рабочее время сотрудников кто-то навещает. Поэтому мы всегда выводили своих гостей на улицу. А Светлышев был человеком осторожным и очень старался не портить отношений с руководством.
Я не ошибся. Через некоторое время дверь отворилась, и Светлышев вышел на улицу в сопровождении того самого человечка, которого я видел в вестибюле. Мне очень не понравились его глаза, горящие каким-то фанатичным блеском.
К сожалению, я почти не слышал, о чем говорили Светлышев и этот человек, но видел, как последний передал моему коллеге белый конверт. Еще я отметил, что Светлышев после разговора с этим человеком нахмурился, помрачнел. Его явно что-то терзало, причем серьезное. Он сразу прошел к себе и заперся в кабинете.
На следующий день Светлышев появился в клинике хмурым, явно не в себе, и был не в состоянии выехать на вызов. Вернее, это заметили коллеги и сами попросили остаться на месте. Он угрюмо сидел в кабинете, ни с кем не разговаривая.
Из разговора Светлышева с маленьким человечком я успел уловить, что они состоят в одном клубе. Но не тащиться же мне теперь в этот клуб, не становиться же поклонником нетрадиционной медицины? Светлышев, если он и есть тот, кого я ищу, сразу заподозрит неладное. В общем, надо посоветоваться с Юрием Николаевичем Чеховым. Сегодня же вечером съездить к нему домой, рассказать о своих новостях и выслушать его мнение по поводу случившегося. Однако произошедшее в тот вечер событие полностью нарушило мои планы.
Я собирался идти домой, когда услышал громкие крики, доносящиеся из коридора:
– Скорее, скорее, человеку плохо!
Вахтерша с перепуганными глазами бегала от кабинета к кабинету и звала на помощь. Из других дверей уже спешили мои коллеги.
Как выяснилось, плохо стало Вениамину Павловичу Светлышеву. Он лежал на полу в вестибюле, закатив глаза, и тяжело дышал. Макаров первым подбежал к нему и проверил пульс. Потом оттянул веки, осмотрел глаза и отдал распоряжение положить Светлышева на носилки и отнести в отдельную палату. Сам Макаров крупными шагами прошел в свой кабинет. Там он позвонил по телефону, вызвав одного из врачей.
