– Привет, Володя! – сказал он бодро, но с некоторым смущением. – Может быть, присядешь?
– А кто хозяин? – удивился я. – Мое дело маленькое, прикажете – присяду, прикажете – по стойке «смирно» буду стоять.
– Да брось ты! – рассмеялся Макаров и хлопнул меня по плечу. – Но, пожалуй, ты прав – садиться не обязательно. Разделаемся уж сразу...
– С чем разделаемся? – поинтересовался я.
Макаров посмотрел на меня внимательными мудрыми глазами.
– Да вот, понимаешь, вызывают нас с тобой на ковер. Штейнберг вызывает.
Я вытаращил глаза.
– А в чем я провинился? – В голову мне почему-то сразу пришли компьютер, коварный Хоменко и приказ об увольнении.
– Вообще-то это я хотел у тебя спросить – в чем, – улыбнулся Макаров.
– Я чист, как новорожденный младенец, – категорически заявил я. Мое гражданское сознание еще не созрело для добровольных признаний.
– Ну, тем лучше, – с облегчением вздохнул Макаров. – Тогда пойдем, так и скажем старикану...
– Но ты в самом деле не знаешь, Игорь Станиславович, чего он от меня хочет? – подозрительно допытывался я по пути.
– Абсолютно, – отвечал Макаров. – Но тон у старика был весьма суровым.
Мне оставалось только гадать. Однако интуиция подсказывала, что причина может быть только одна – я со своими поисками где-то засветился. Тогда я размотал в памяти всю цепочку.
Четыре дня назад я появился у Марины с букетом цветов и с дискетой в кармане. Она открыла дверь, явно меня не ожидая. На ней был простой ситцевый халат, а волосы влажны и не расчесаны. Как всякая женщина, она прежде всего была раздосадована, что ее застали в таком неподготовленном виде.
– Я тебя не ждала! – заявила она с упреком. – И затеяла стирку. Будешь теперь сидеть один и терпеливо ждать, пока я закончу и приведу себя в порядок. Положи цветы на тумбочку – у меня руки мокрые.
Я послушно выполнил распоряжение и поспешил ее обнять, пока она не скрылась в ванной комнате, где с негромким шумом работала стиральная машинка.
– Да отпусти же! – сердито сказала Марина, уворачиваясь от моих объятий.
В разрезе халата на мгновение мелькнула маленькая острая грудь. У меня перехватило дыхание, и я сейчас же забыл о цели своего визита.
– Ты сумасшедший! – пробормотала Марина немного погодя, когда мы сумели прервать наш затянувшийся поцелуй. – Ты живешь беззаботно, как птица, подчиняясь только своим желаниям. Но я не собираюсь идти у тебя на поводу. Сегодня у меня хозяйственный день, и планов я не изменю, учти это!
Я подумал, что, если не удастся отвлечь Марину от хозяйственных забот, вечер действительно будет окончательно потерян. Тогда я сделал загадочное лицо, запустил руку в карман и помахал в воздухе дискетой.
– Сегодня у тебя будет день экспертиз, – заявил я категорически. – Мне удалось раздобыть то, о чем мы с тобой говорили. Здесь информация за шесть последних месяцев.
Марина посмотрела на дискету и обреченно вздохнула.
– Все равно, – сказала она упрямо. – Пока не закончу дела, даже пальцем не шевельну. Сиди и жди!
Какое-то время я сидел и ждал, разглядывая одинокую женскую обитель, полную соблазнительных запахов и милых безделушек. Какой контраст она представляла по сравнению с моей холостяцкой берлогой! Я попытался вспомнить, убрал ли я наконец валявшееся на виду ружье для подводной охоты, но даже эта подробность не всплывала в моей памяти.
Наконец появилась хозяйка. Она уже успела переодеться в синее облегающее платье, причесаться и подкрасить губы. Но вид у Марины после этого сделался еще более неприступным.
– Тебе сделать кофе? – деловито спросила она и, когда я отказался, так же деловито объявила: – Тогда начнем! Где твой компромат?
Я достал дискету, и Марина уселась за компьютер. Включив его и введя дискету, она строго посмотрела на меня и уточнила:
– Итак, что ищем?
– Все! – решительно ответил я.
Марина знаком показала мне, чтобы я сел рядом. Пальцы ее забегали по клавиатуре. Цепочки знаков и букв побежали по экрану монитора.
– Будем надеяться, что у вас не принято шифровать информацию, – произнесла Марина. – Как зовут твоего неприятного человека?
– Четыкин Роман Ильич, – ответил я.
– Ищем Четыкина, – заявила Марина, снова принимаясь за клавиатуру. – Вот он. Теперь смотри внимательно и решай, что представляет в данном случае интерес. То, что тебе нравится, мы можем распечатать.
На экране компьютера одно за другим стали появляться сведения о каждом вызове Романа Ильича – с адресами, диагнозами, проведенным лечением и прочими подробностями. Следует отдать ему должное – поездил он за эти полгода немало и многим помог, оказывая помощь квалифицированно и своевременно. Пожалуй, придраться было сложно – действовал Четыкин, как правило, квалифицированно и безошибочно. Да что там – как правило! Он был на высоте постоянно.
Я уже чувствовал легкое разочарование от бесплодности своих поисков и всматривался в экран не так внимательно. Пересмотрев бездну информации, я к тому же несколько подустал. Неожиданно Марина спросила:
– Что такое «смерть до приезда "Скорой"?» Что это означает?
– Да то самое и означает, – встрепенулся я. – Вызов поступает, когда больной еще жив, но, пока «Скорая» передвигается по городу, он благополучно отдает богу душу. Иногда такое происходит.
– И что в таких случаях предпринимает врач «Скорой помощи»?
– Если смерть наступила менее чем полчаса назад, врач обязан проводить реанимационные мероприятия, вызвав на подмогу реанимационную бригаду. Однако в большинстве случаев помочь уже не удается... А в чем дело?
Марина кивнула на экран:
– Видишь, здесь именно такой случай. Написано, что реанимационные мероприятия эффекта не дали. Но на подмогу твой Четыкин никого не вызывал. Это может что-нибудь означать?
Я пожал плечами:
– Строго говоря, инструкция в какой-то мере нарушена. Но бывают разные обстоятельства. Может быть, у него не было времени сделать вызов. И потом, Четыкин – опытный врач, он может безошибочно предполагать, что больному уже не поможет никакая бригада. Такие решения остаются без последствий, особенно если родственники не предъявляют претензий.
– Или если родственники с самого начала преследуют определенные цели, да? – проницательно взглянула на меня Марина.
– Ты полагаешь... – пробормотал я, с недоверием разглядывая застывшие на экране строчки.
Вызов касался некоей больной по фамилии Смирнова, страдавшей, как и покойный Зелепукин, опухолью печени в последней стадии. Метастазами, видимо, были затронуты уже многие внутренние органы, и больная была, несомненно, обречена. Но, пожалуй, Марина права – этот случай заслуживал внимания хотя бы потому, что был похож на предыдущий.
