Он понимал, что пришла Ирина вовсе не потому, что соскучилась, а потому, что ей опять потребовалась помощь, и при других обстоятельствах, может быть, наедине с собой, он непременно позлословил бы по этому поводу. Но теперь он был настолько очарован прелестями молодой женщины, которые сами по себе были оправданием ее присутствия здесь, в этом серьезном кабинете, что, кроме симпатии, ничего больше не испытывал.
– А давайте, Ростислав Тимофеевич, – заговорщицки произнесла Ирина Владимировна, – мы с вами коньяку выпьем!
Генерал посмотрел на нее с ласковой укоризной.
– Вот ведь, сбиваешь старика с пути истинного, – сказал он и вразвалочку направился к маленькой стальной дверце, вделанной прямо в стену. – Или дело у тебя такое серьезное? – пытливо спросил он, поворачивая в замочной скважине ключ.
Ирина Владимировна опустила ресницы и вздохнула.
– Серьезное, Ростислав Тимофеевич! – сказала она. – Но я хочу выпить не за это, а за нашу встречу, потому что я всегда вас вспоминаю и люблю, а вот встречаться получается, увы, нечасто!
– Так это, дорогая, от тебя зависит! – добродушно пробурчал генерал, доставая из сейфа бутылку и два широких бокала. – Ты присаживайся! Это у меня настоящий армянский, из очень особых запасов! Теперь такого коньяка просто не бывает в природе!
Генерал нажал на кнопку в столе, и на пороге кабинета тут же возник бравый капитан. Интонации генерала сделались привычно жесткими и безапелляционными.
– Вот что, Панфилов, срочно обеспечь нам лимончик, конфет... ну, ты меня понял! И проследи, чтобы нам не мешали!
Капитан наклонил голову и тут же исчез, чтобы через минуту появиться с подносом, на котором стояли тарелочки с бутербродами, нарезанным лимоном и большая коробка шоколадных конфет. Поставив поднос на стол, он незаметно ретировался.
Генерал, священнодействуя, разлил коньяк по рюмкам и поднес один Ирине Владимировне с превеликим почтением. Она благодарно улыбнулась ему и неожиданно выпила коньяк одним духом, даже не притронувшись к закуске.
Генерал высоко поднял брови и покачал головой.
– Ты, похоже, всерьез чем-то обеспокоена, девочка? – тихо спросил он.
Ирина Владимировна глубоко вздохнула и печально посмотрела генералу в глаза. Он оставил свой бокал, подошел ближе и неловко провел ладонью по пепельным волосам. Женщина внезапно схватила его руку и прижала к своим губам. Ростислав Тимофеевич беспомощно оглянулся и пробормотал:
– Ну что вы, в самом деле? Все, что в моих силах...
Ирина Владимировна подняла глаза – они были беспомощны и полны влаги.
– Ростислав Тимофеевич, у вас есть здесь какая-нибудь другая комната? – прошептала она. – Я теряюсь в этой казенной обстановке... – Она медленно выпустила его руку.
– Гм, конечно, тут есть комната отдыха... – сказал генерал. – Если хочешь, мы можем перейти туда...
– Пойдемте! – обрадованно попросила она, легко поднимаясь.
Они прошли через незаметную дверь в соседнюю комнату, где стояли мягкий диван и столик. Генерал опустил на столик поднос и обернулся к Ирине Владимировне. Она тут же обвилась вокруг него и, прижимаясь лицом к его вспотевшей груди, пробормотала:
– Я попала в беду, Ростислав Тимофеевич! – Ее пальцы, словно в забытьи, шарили по его обрюзгшему телу.
Генерал почувствовал, как кровь ударяет ему в голову. Не помня себя, он стиснул Ирину Владимировичу своими ручищами так, что она невольно вскрикнула. Пытаясь загладить неловкость, он принялся гладить руками ее плечи и вдруг впился в ее раскрывшиеся губы безумным поцелуем.
Она не отстранилась, а, напротив, поощряя его, приникла еще ближе, и через минуту генерал почувствовал, как ее ловкие длинные пальцы расстегивают на нем рубашку. Он уже не владел собой и, когда она добралась уже до его брюк, просто грубо опрокинул на диван, задрав клетчатую юбку.
Перед ним мелькнули стройные гладкие бедра и крошечные белые трусики, сквозь которые соблазнительно просвечивал темный треугольник. Генерал сорвал их и, освободившись от брюк, мгновенно и без затей овладел ею.
Он вошел в нее, задыхаясь и едва не рыча от вожделения, распаляясь все больше от ее подернутого поволокой взгляда, от судорожно раскрытого рта и покорно раскинувшегося тела. Когда Ирина тихо и протяжно застонала, генерал едва не потерял сознание.
Все кончилось необычайно быстро и бурно. Генерал упал на диван, хватая ртом воздух и пугаясь пустившегося вскачь сердца. Он испытывал стыд и огромное удовлетворение одновременно и сначала даже не решался посмотреть на свою партнершу. Едва собравшись с силами, он поспешил одеться, повернувшись к Ирине широкой жирной спиной.
Она же смотрела на него сквозь полуопущенные веки с холодным вниманием и злым торжеством. Инстинктом она чуяла, какая буря чувств бушует сейчас в душе генерала, как он смущен и горд одновременно. Ей удалось проникнуть сквозь очерствевшую оболочку в самые потаенные уголки его личности, и теперь этот успех надо было развивать, но делать это следовало тонко, без нажима, стараясь поддерживать в генерале ощущение вины, запретности происшедшего, чтобы он воспринимал эту связь почти как инцест.
– Боже мой! – горько прошептала она, быстро поднимаясь и поправляя на себе одежду. – Как... как я, должно быть, виновата перед вами! Что я себе позволяю! Но я, честное слово, сегодня сама не своя!
Генерал растерянно оглянулся и наткнулся на взгляд ее виноватых, покорных глаз. В них было отчаяние и мольба о прощении. Стараясь держаться молодцом, Ростислав Тимофеевич заботливо обнял Ирину – это объятие уже более походило на отеческое – и сказал:
– Ну, будет! Тебе не в чем себя упрекать! Скорее уж мне...
Он махнул рукой и отвернулся. Теперь, когда приступ безумия прошел, он с беспощадной ясностью осознал, что будет вынужден выполнить любую просьбу этой очаровательной соблазнительницы. А что просьба будет серьезной, он уже нисколько не сомневался.
– Послушай, – сказал он грубовато. – Давай, что ли, запьем это дело!
Она согласилась с энтузиазмом. Они выпили в молчании, а потом Ирина целомудренно поцеловала генерала в щеку.
– Ну, хорошо, – сказал он, глядя в сторону. – Что у тебя случилось?
– Вы же знаете, Ростислав Тимофеевич, какой у меня бизнес! – жалобно произнесла Ирина Владимировна. – Люди рады лишний раз почесать языки... Если умирает старик, за которым мы ухаживали, не покладая рук, да еще, не дай бог, завещает нам свою квартиру, кто-нибудь обязательно усмотрит в этом преступный умысел... Как будто старики сами не умирают!
– А что, были такие случаи? – спросил Ростислав Тимофеевич, взглядывая на нее исподлобья.
– Так ведь у нас такой контингент! – всплеснула руками Ирина Владимировна. – Одинокие, больные, беспомощные... Не всякий возьмет на себя смелость принять ответственность за судьбу этих несчастных...
