– А что, кстати, теперь? – с интересом спросил я. – Вы в самом деле решили меня прикончить или передадите в руки майора Миронова, беззаветного борца с наркотиками?
– Нет уж, – буркнул Игорь Станиславович. – Хватит с тебя. Ты слишком везуч. Но и убивать тебя никто не собирается. Ты умрешь сам.
– Как это? – удивился я.
– Увидишь! – загадочно ответил Макаров. – Потерпи до вечера.
Он повернулся и полной достоинства походкой вышел из кабинета.
Вольно или невольно он все-таки оставил мне какую-то надежду. Откровенно говоря, я совсем уже решил, что они пристукнут меня немедленно. Но потом понял, что изысканная хозяйка «Воздаяния» не позволит осквернить свое жилище трупом такого бесперспективного самца, как я. Видимо, когда стемнеет, меня отвезут куда подальше. Может быть, это будет чаща, где меня растерзают волки. Тоже в некотором роде естественная смерть. Я продолжал сидеть в одиночестве, испытывая при этом страшные неудобства. Заломленные руки начали немилосердно болеть – я едва сдерживался, чтобы не застонать. А вскоре меня начала мучить жажда. Но никому и в голову не приходило предложить мне стакан воды.
Наконец, как бы невзначай, в дверь заглянул тот самодовольный жлоб с бакенбардами. По-моему, он втайне надеялся застать меня мертвым. Увидев, что я еще дышу, он не смог скрыть разочарования.
– Эй, друг! – сказал я ему. – Не принесешь ли стакан воды?
– У нас тут не благотворительная организация! – мстительно ответил он.
– О пленных положено заботиться, – возразил я. – Даже в Освенциме заключенным полагалась порция воды.
– Может, отправить тебя туда? – остроумно заметил он, заржав, как лошадь.
– А если мне понадобится в туалет? – резонно добавил я. – Мне придется гадить на ковер?
Откормленная рожа этого придурка сделалась озабоченной.
– Только попробуй! – пригрозил он. – Я переломаю тебе все кости!
– Да, теперь я вижу, что у вас тут совсем не благотворительная организация. Интересно, сколько накинет тебе судья, когда тоже убедится в этом?
– Побазарь, побазарь! – снисходительно бросил мне жлоб. – Может, так тебе будет легче.
Он повернулся и ушел, прикрыв за собой дверь.
Постепенно я впал в полусонное оцепенение, прерываемое лишь внезапной острой болью, вспыхивающей в затекших руках. Наверное, стоило бы для очистки совести попытаться кричать, звать на помощь, но я рассудил, что если бы в этом был смысл, то мои тюремщики наверняка завязали бы мне рот.
Итак, я просто тупо ждал решения своей участи, обвиснув на стуле, как хорошо подгулявший гость, которого забыли увести в спальню. Минута шла за минутой, невероятно медленно складываясь в часы. Ослепительный свет за окном делался более приглушенным, мягким, предвещая скорое наступление сумерек.
И тут случилось маленькое происшествие, которое несколько развлекло, ну, если не меня, так того человека, который его устроил, наверняка. Я, впрочем, тоже не остался внакладе – по крайней мере некоторое разнообразие скрасило мне ожидание.
Звукоизоляция в квартире была отменной. До меня не долетало ни звука – ни хлопанья дверей, ни дверного звонка, ни шагов, ни голосов. Поэтому появление нового действующего лица оказалось для меня полной неожиданностью. Дверь кабинета стремительно отворилась, и вбежал молодой человек в мешковатом дорогом костюме, из-под которого виднелись широкие мягкие подтяжки. Эту упитанную энергичную физиономию я узнал сразу. Именно по ней я однажды врезал нокаутирующим ударом. Теперь этот боец, похоже, жаждал вернуть мне долг.
Стул был слишком тяжел – о том, чтобы как-то передвигаться с такой колодкой, не могло быть и речи. Я был очень удобной мишенью.
Молодой человек подскочил ко мне вплотную и, придав своему откормленному лицу зверское выражение, размахнулся и что есть силы саданул кулаком в мою беззащитную челюсть.
Единственное, что я мог, это чуть-чуть отвести в сторону голову. Но, в общем, мне это удалось. Кулак вскользь задел мою щеку, а кипящий от ненависти мститель, увлеченный энергией собственного удара, пролетел вперед и вместе со мной обрушился на пол.
Стул опрокинулся, и от боли в руках я даже заревел. На мой крик в комнату вбежали лысоватый душитель, жлоб с бакенбардами и Макаров. Остановившись на пороге, они с любопытством наблюдали, как корчусь я, прикованный к стулу, и как барахтается их товарищ, пытаясь занять вертикальное положение.
Наконец это ему удалось, и, желая компенсировать свою оплошность, он пнул меня в бок. Я этого почти не почувствовал, потому что боль в руках перекрывала все.
– Закончили, Кузьма! – негромко сказал лысоватый и с уверенным видом приблизился ко мне.
– Я его убью! – запальчиво выкрикнул Кузьма.
– Скажут – убьешь! – подтвердил лысоватый, поднимая стул вместе со мной и устанавливая его на все четыре ножки. – А сейчас угомонись, хозяйка не любит, когда устраивают бардак.
Злобно сопя, Кузьма смерил меня испепеляющим взглядом и направился к выходу. Удивительное дело, до чего сильна в некоторых людях аристократическая жилка. Простой удар по морде заставляет их страдать, не спать по ночам и вынашивать планы мести. А я вот нисколько на них на всех не обиделся, хотя меня уже в третий раз собирались лишить жизни. Я даже был признателен рассудительному плешивому убийце за то, что он поднял стул и несколько облегчил мои муки.
Облизнув пересохшие губы, я окликнул Макарова:
– Игорь Станиславович? Нельзя ли попросить у вас стакан воды?
Я был предельно вежлив, потому что решил уйти из жизни с большим достоинством.
Макаров тоже был великодушен. Он остановил выходящих за порог мужчин и небрежно бросил им:
– Ребята, принесите кто-нибудь воды!
Ребята остановились и посмотрели на него с веселым изумлением, а носитель бакенбард обидно рассмеялся и сказал:
– У тебя, Артур, от радости крыша, наверное, поехала? Ты нас в «шестерки» записал...
– Артист! – хмыкнул его приятель, и, посмеиваясь, они вышли из кабинета.
На Игоря Станиславовича было больно смотреть. Таким униженным я его даже и представить не мог. Видимо, несмотря на весь апломб, Игорь Станиславович пока еще не стал самцом высшего сорта, а только учился им быть и на этом тернистом пути набивал себе кое-какие шишки.
– Не понял, – попытался я отвлечь его от неприятных переживаний. – Зачем они назвали тебя Артуром? Это что, какое-то оскорбление? Или они тут не знают твоего настоящего имени?
Игорь Станиславович взглянул на меня исподлобья и ничего не ответил. Потом он круто повернулся и вышел из кабинета. Я понял, что воды мне сегодня не видать как своих ушей.
Между тем в комнате становилось темновато. В окно заглядывало лиловое небо с бледной звездочкой, робко подмигивая мне через стекло.
