– И чем тебе не нравится такая езда, а, Гусяра? –
Ловкий отодвинул в сторону Кабанчика, который неловко подвинулся и чуть не
загородил обзор на Карташа с Гриневским.
– Товарняк же! Может тут простоять незнамо сколько,
потом у каждого куста будет останавливаться.
– А куда нам спешить? Без нас все равно не начнут.
Часом раньше, часом позже...
– Ладно, ребята, давайте по-хорошему разберемся, –
вступил в разговор Алексей. Он говорил, как и должен говорить на его месте
рядовой сопроводитель вагонов: с напускной бравадой, за которой прячется страх,
с явственно проступающей угодливостью. Короче, сделал вид, что заерзалперед
силой.
Однако, произнося слова своего персонажа, Карташ вдруг с
тоской понял, что просто откупиться от бакланов не получится. Понял, стоило ему
заглянуть в глаза Ловкому. Баклан, которому подходит кличка Ловкий, не упустит
свой звездный час – пускай ненадолго, пускай всего на тот же час почувствовать
себя главным, вершителем судеб, иерархом маленького мира. А хуже нет случая,
чем баклан, возомнивший себя паханом…
Тем не менее, зная все наперед, Алексей прилежно доигрывал
роль:
– Вон там в углу, в холодке, водочка, хорошая, «Золото
Шантары», две бутылки. Консервов возьмите, чтоб стол был какой надо. А у нас не
положено находиться посторонним. Начальник станции с проверкой может прийти...
И вот под эту реплику на сцене появился… нет, не начальник
станции, а последний участник водевиля – по кликухе Рябой. Ну, это уж полная
деревня, весь набор в наличии: лопоухий, истыканный оспинами, с отвислой губой,
щербатый. Разве что не хватает всяких «чаво» и «ентова».
И Алексей подобрался. «Вот теперь, начиная с этого момента,
нужно быть постоянно наготове. Как только сложится подходящая ситуация – а она
должна, обязана сложиться, ввиду перебора игроков на тойстороне, –
необходимо действовать. И надо как-то дать Таксисту понять, чтоб следил за мной
и вступал в процесс, как только я выйду на авансцену».
Так подумал Карташ.
Но Гриневский смотрел не на Карташа. Гриневский решил играть
по-своему.
– Ладно, босота, завязывай клоунаду, – сказал он и
начал медленно подниматься. – Подурковали, и будя. Мы не фраера, а вы не в
курсе. Мы не назвались, вина есть. Так что считаем, что у нас по нулям, и быром
разбежались в стороны без предъяв. За нами серьезные люди, мы здесь по их
делам.
– Смотри-ка, кто тут у нас! – с притворной
радостью воскликнул Ловкий. – А как мы испугались-то! Они такие деловые,
что нам тут прямо делать нечего!
– Он, наверное, однажды пятнадцать суток отсидел и
забурел с тех пор, – поддакнул Гусь.
– Я таких, как ты, сявка подзаборная, бушлатом
гонял, – Гриневский побледнел, но говорил спокойно. Угрожающе
спокойно. – А вы, петушки поднарные…
– А ну сел на место, парашник! – внезапно
взвизгнул Ловкий, вытягивая руку с пистолетом.
– Как ты меня назвал? – Таксист сделал шаг в
сторону Ловкого.
Прогремел выстрел. Пуля пробила доску ящика, над которым
возвышался Гриневский и ушла в половые доски. В вагоне кисло запахло порохом.
– В следующий раз возьму выше, – пообещал Ловкий.
– Он всадит, – подтвердил Карташ, повернувшись к
Петру. А сам подумал, что ох как не ко времени Гриневский завелся, лучше бы им
атаковать этих уродов из засады, каковой являлись личины трусоватых
караульщиков. Тогда у них имелся бы в запасе эффект внезапности…
– Сядь, Гриня, слушайся его, может, все и
обойдется, – все-таки Алексей решил и дальше разыгрывать трусоватого
караульщика. Пусть думают, что только этот высокий скуластый парень с коротким
бобриком на голове такой храбрый и бывалый, а остальные тихи и неопасны. Ему
вдруг пришло в голову, что есть смысл усилить свой образ, изобразить этакого
полицая, который предает своих и изо всех сил пытается задобрить победителей,
чтобы заслужить лучшую долю. Глядишь, на него станут обращать поменьше
внимания.
– Я понимаю, это ваша территория, проезд через нее
платный, – он заговорил торопливо, проглатывая слова. – Мы вам
заплатим. Конечно. Я сейчас отдам наши деньги, у нас, правда, немного осталось,
но все-таки. Я принесу?
– Не отлипай от своего ящика, сява, а то получишь пулю
раньше своего борзого корешка, – и на этот трюк не купился Ловкий. –
Ну-ка, глянь там, на досках, Шаповал! Чего-то этот борзый туда намыливался,
теперь и этот бздливый туда же навострился… Наверное, там у них берданка
пылится. Или ракетница.
Шаповал, переваливаясь с боку на бок, поплелся к нарам. И
естественно быстро нашарил там лежащий в открытую пистолет системы «Глок».
– Гляди, братва, чего у них тут! – издали показал
находку Шаповал.
– Может, они не врут, Крест, что в серьезном
деле? – забеспокоился Гусь.
Вот и выяснилось, что Ловкого в его шайке кличут Крестом.
– А наплевать, – зато Ловкого-Креста ничто не
могло обеспокоить. – Да не бэ, Гусяра, были б они в самом деле серьезные,
нас предупредили бы заранее.
– И то верно, – Гусь сразу успокоился.
Шаповал-Кабанчик и не стал проводить углубленный обыск,
тряхнул остальные шмотки, заглянул для порядка под поролоновый матрас и отошел.
А вот если бы он поискал как следует, то не было б границ его удивлению, когда
б у вагонных караульщиков обнаружился целый арсенал... Но лень и комплекция
помешала Шаповалу заглянуть под ворох тряпья под нарами.
В этот момент вздрогнули сочленения и от головы к хвосту
состава прокатилась волна лязга и грохота – вопреки ожиданиям, поезд простоял в
городишке недолго. От неожиданного толчка деревенского вида хлопчик по кличке
Рябой завалился на кучу угля, под которой терпеливо ждала своего часа платина.
Остальные на ногах удержались.
– Теперь я вам распишу ситуацию, – Ловкий водил
рукоятью «ТТ» по ладони. – Ваша жизнь – в вашем примерном поведении. Вы
перед нами кругом виноваты. Дела проворачиваете на нашей поляне без спросу.
Разъезжаете тут со стволом. А кабы шмальнули кого? Мусора стали бы на нас
мокруху вешать, да?. Короче, за эти дела ответ держать надо. Наказание я назначаю
такое... – провинциальный атаман выдержал прям-таки мхатовскую паузу и
показал стволом пистолета на Машу. – Вот она. Она заплатит за вас. Бикса
симпотная, холеная, нам годится. Сразу видать, студентка. Рябому так вообще
царский подарок, он таких никогда и не пробовал. Ему только шмары давали, да и
те соглашались лишь за бутылку, не за просто так. Правда, его номер будет
четвертый, но и он не в обиде. Не в обиде, Рябой?
И Карташ понял, чего ждал Ловкий, почему тянул, почему
ничего до этого момента не предпринимал. Карташ явственно увидел, как станут
разворачиваться события дальше. Их, Гриневского и Карташа, будут убивать. Стоит
поезду выбраться за пределы города, как их сбросят. Видимо, имеется по ходу
движения подходящее местечко, где прыжок из поезда – а особенно совершенный не
по своей воле – означает смерть. Например, мост через каменистую речушку,
глубокий овраг... да какая разница, что там может быть! Да просто под колеса
могут кинуть, главное – сделать все за городом, чтоб не скоро нашли. Свидетели
этим ублюдкам не нужны. Да и с Машей, когда натешатся вволю, поступят точно так
же. Пусть потом следствие станет гадать, чьи это трупы нарисовались, да как
тела оказались здесь, катались ли ребятки на крышах в поисках экстремальных
наслаждений, или это бичи, повздорившие на узкой площадке товарного вагона и
поскидывавшие друг друга…
